| К свежему номеру |
Алексей Слаповский: мысли вслух
Татьяна РАЙС Музей Федина продолжает радовать саратовцев интересными творческими встречами. На этот раз в город заманили нашего земляка, писателя, сценариста и театрального деятеля Алексея Слаповского. Государственного масштаба получился прецедент.
Сам министр культуры пришел на встречу. Разговор со слушателями о современной литературе у Слаповского получился мрачноватый, но интересный. Судите сами.
Луковка
Зачем нам культура, собственно говоря? Мне почему-то вспомнилась легенда из Достоевского, из «Братьев Карамазовых». Легенда о луковке. Ее филологи и литераторы вспоминают очень часто. Рассказываю: грешница великая тонула в адском болоте, а ангел-хранитель стоял над ней. Она взмолилась ангелу: «Сделай хоть что-нибудь!». Он спросил: «А что ты вообще хорошего сделала, чтобы тебя простить можно было?». Грешница начала лихорадочно вспоминать и вспомнила, что однажды она шла по улице и нищенке луковку подала. Ангел-хранитель воззвал к Богу: «Вот ведь, луковку-то подала. Хоть что-то сделала». И все ангелы стали грешницу из болота адского за эту луковку тянуть. И вытащили почти уже...
Моя история заканчивается здесь, хотя на самом деле она оказывается печальней. Мне кажется, что это очень ясная притча, которая и говорит, что такое культура на самом деле. Культура – это наша вечная луковичка, которая вытаскивает понемножку, мы иногда даже и сами этого не замечаем, общество из трясины, в котором оно перманентно пребывает. Особенно если о русском обществе говорить. Просто, это не заключается в прямых призывах. Прямые призывы не приводят ни к чему. Это нечто более глубокое, что, может быть, не доходит до всех читателей, но известно, что люди в обществе – это сообщающиеся сосуды. Кто-то один, может быть, понял для себя что-то и уже приподнял нас, сегодняшних, над собой хоть чуть-чуть. Это очень на самом деле банальные вещи, но которые иногда просто приходится напоминать.
Новые книги
Столько книг написано, зачем писать новые книги? В театре однажды режиссер один меня спросил: «Чехов был, Островский был, столько хороших пьес, зачем еще писать?». Ответ, на мой взгляд, простой: искусство и литература – это средство художественного самопознания народа. Потому что с помощью популярных песен, телешоу и прочих подобных вещей познать народ себя не может. Он познает себя с помощью классической музыки и художественной литературы.
Тиражи
Мне запомнилась встреча с Маканиным в 1998 году. Запомнилась одна из его фраз. Он писатель был не конъюнктурный, не от советской секретарской литературы, вход в журналы ему был запрещен. А тогда пробиться к читателю можно было только через журналы. Через «Знамя», «Новый мир», «Волгу» в том числе. «А меня, – он говорил, – печатали только в книгах, а книги мы называли братскими могилами. 50000 экземпляров – и все». И ее как бы нет, и ее не увидишь.
12 лет прошло, я сейчас вспоминаю об этом и думаю. Вот ситуация нынешнего времени: книги писателей некоммерческого толка выходят тиражом 2–5 тыс. Исключение составляют только те, кто сохраняет какое-то литературное качество, и являясь писателем, можно сказать, нормального толка… Кроме нескольких имен: Сорокин, Пелевин, Улицкая, Рубина… Кто еще? Больше и не помню. Гришковец и Минаев – это не литература. Это, в самом деле, легко различается не только филологами, но и квалифицированными читателями.
Но тем не менее, пусть этих авторов, этих книг, этих луковок мало, но они есть.
Влияние
Влияние книг на жизнь – дело вообще спорное. Влияют на жизнь некоторые поступки литераторов. Например, была эпидемия самоубийств после самоубийства Есенина. Таких примеров много. А литература и искусство – они на жизнь прямым образом не влияют. Они просто поддерживают какой-то необходимый уровень, не дающий обществу окончательно свалиться в пропасть.
Маргинальность
Литература в западных странах, а теперь и у нас, оказалась в пространстве достаточно маргинальном, читателей квалифицированных мало. И я не уверен, что их было много в советское время. Ужасаться по этому поводу смысла нет. Важно, что хорошие тексты все равно живут, что они каким-то образом передаются. От человека к человеку. Каким-то невысказанным образом.
Безвестность
Как чувствует себя современный писатель, в том числе и я? Я даже выписал одну цитату писателя Валерия Володина из его книги «Повесть временных лет». Первая фраза, с которой книга начинается, и она меня поразила. Вот эта фраза: «Наконец-то меня настигла всеобъемлющая безвестность». В данном случае Валерий Володин, как и положено хорошему писателю, высказался не только за себя, но и за нас за всех. Я могу назвать десяток имен писателей, которых я считаю хорошими и которых большинство из присутствующих, к сожалению, не знает. Это печальная реальность нашего времени. Но работающий в таких условиях и пишущий в таких условиях, я ничуть не чувствую себя ущербным. Почему? То, что пришло столько людей послушать, что мне захочется сказать и что в голову придет… Это гораздо важнее моей же собственной, но абсолютно анонимной телевизионной аудитории. Я использую любую возможность что-то сказать о современной литературе. Как писателю, мне это очень важно.
Современное поколение
Я никогда не любил говорить о поколениях в их горизонтальном срезе, поколения вертикальны. И сказать, что мне не нравится современное поколение, это все равно, что сказать, что мне я сам не нравлюсь. Мне важнее вещи, которые объединяют людей по каким-то интересам. Эти вертикальные срезы, они на самом деле существовали всегда.
Честность писателя
Человек так устроен, что чувство ответственности ему присуще. Я скажу сейчас банальную вещь: на самом деле писатель, если он не честен, – он вообще не писатель. Он что-то другое. Честность писателя – это адекватность самому себе. Я пишу не то, что должен написать писатель Слаповский, которым я его себе придумал. При всех недостатках нашего времени большинство писателей, по крайней мере, не искушены лицемерием. Они искушены коммерцией, а вот искушения души, как в советское время, когда надо было проехать на Беломорканал и еще книжку об этом написать, таких искушений в наше время все-таки, мне кажется, меньше. Поэтому у меня меньше причин врать. Я, конечно, иногда себя притормаживаю, потому что есть такая вещь, как самоцензура. Это слово звучит плохо, но я считаю, что самоцензура нужна. Хотя бы потому, что мои книги читают мама и папа. Честность на самом деле заключается в том, чтобы писать не то, что хочется времени и публике, а то, что хочется тебе. Это очень опасное занятие, потому что часто не совпадает. Публике может хотеться другого.
Кризис
У нас ведь на самом деле сейчас время кризисное. В общем и целом его можно выразить таким оборотом, который мне пришел в голову сейчас – культурная охлократия. Охлократия – это процесс, когда плебс очень активно проецирует наверх свои желания хлеба и зрелищ, а люди, которые отвечают за поставку этих продуктов – откликаются. Когда верхи помогают низам содержать общество в достаточно сметенном смутном состоянии. Сейчас нашим современным политикам это очень удобно. Потому что никто не понимает, что происходит вокруг. Никто. За исключением редких людей.
(Окончание следует)
Весь номер на одной странице
|