|
| К свежему номеру |
Персоны Быков о Федине, Лимонове и советской власти
Светлана ТЕНЕТКО 6 марта в Доме книги прошла встреча с читателями известного журналиста, писателя и поэта Дмитрия Быкова по случаю выхода его нового романа «Остромов, или Ученик чародея».
Примерно за час до времени назначенного мероприятия у стенда с книгами Быкова уже начал собираться народ. К трем часам все немногочисленные сидячие места уже были заняты, а книги Дмитрия Быкова «улетали» со стенда, так что сотрудникам, видимо, даже пришлось вынести все, что осталось в «заначке». И не удивительно, ведь известные московские писатели в Саратовском Доме книги – редкость. Последний раз, года полтора назад, «живьем», по словам заведующей Домом книги Аллы Кузнецовой, здесь видели автора детективных романов Татьяну Устинову. Так что спасибо организаторам встречи, в том числе издательству, выпустившему книгу, и главному редактору саратовского журнала «Общественное мнение» г-ну Колобродову.
Начало встречи, правда, немного задержалось, но причина опоздания, озвученная и продемонстрированная гостем, на наш взгляд, была весьма уважительной. Дмитрий Львович, добираясь с телеигры «Маркиза», между делом прикупил себе рубашку «любимого цвета и размера», что, по его словам, довольно проблематично сделать, учитывая его размерчик. Так что начало получилось нетривиальным и веселым. «Вообще у меня такое ощущение, что большая часть моих друзей и читателей из Москвы приехали вслед за мной. Спасибо, очень рад», – продолжил Быков.
О Саратове
Я в Саратове в шестой или седьмой раз. Помню, как я приехал забирать из зоны Эдуарда Вениаминовича Лимонова. И как ему во время его последней бани на зоне сказали: «Приехал тут за тобой какой-то очень странный, толстый, кудрявый в майке с Че Геварой и в шортах». И Лимонов сказал: «Это очень опасный человек, выпускайте быстрее». Его выпустили быстрее, и наша с ним первая совместная фотография после зоны снята здесь же. А первое интервью с ним делал Леша Колобродов, с которым мы тогда только-только успели познакомиться. Сегодня, наверное, это лучший автор статьи об «Остромове…», труднее всего мне давшемся и самом любимом романе.
Для меня Саратов очень важный город: по личным мотивам и по общественным. Город, о котором Лимонов сказал: «И сильный был в Саратове замучен, а после смерти тщательно изучен». Город Чернышевского, город Федина, город очень многих важных личных отношений. Все это, конечно, не отменяет моих сильных радикальных личных претензий к Федину, Чернышевскому и Саратову, но я счастлив, что представляю роман именно здесь, где у него есть лучший читатель.
Напоминаю, что здесь куплена одна из любимых рубашек, сравнительно по-московским меркам недорогая.
Саратов – сюрреалистический город потому, что это город Чернышевского, величайшего литературного мужества. Мы можем по разному относиться к Чернышевскому, но мы не можем не признать, что Чернышевский – это ключевая фигура в развитии русской журналистики и русской прозы. И даже несмотря на то, что Чернышевский сегодня выкромсан из школьной программы по литературе, своим школьникам я в императивном порядке даю «Что делать?». Без Рахметова мы не можем понять темы сверхчеловека в русской литературе. А эта тема – ключевая. И как бы мы к этому ни относились, родина этой культуры – Саратов. Сложный, понтистый, тяжелый, мрачный, сверхчеловеческий, великолепный город, я очень счастлив в нем находиться - и не в первый раз. И очень рад, что меня в нем читают. Вы к Москве можете относиться как угодно, а мы в Москве к Саратову относимся очень хорошо.
Вход в литературу
Я в нее и сейчас не очень вошел. Я вошел в нее с черного хода, через журналистику. Леша Дидуров был моим близким другом. И он меня приветил в 89-м году, когда я только вернулся из армии. Меня к нему привели мои друзья Вадим Степанцов и Андрей Добрынин. Помню, мы пришли в знаменитую коммуналку Дидурова в Столешниковом переулке. И он как обычно, подбодряя читающего, сказал: «Мочи!». Я ему прочел стихотворение «Брат», после которого он сказал, что, да, в русскую литературу пришло новое имя, ура!
Мы с Лешей очень подружились, дружили до самой его смерти. Я считаю, что Леша был прекрасным поэтом. Леша мне помог войти в неформальную московскую литературу и в «Кабаре», где мы читали наши стихи, тогда не напечатанные. После того, как Леша умер, «Кабаре» перешло совсем в другую форму, и без него там уже жить и работать бессмысленно. Но он был центром, сердцем неформальной поэтической Москвы, он умел любить чужие стихи, больше, чем свои, хотя сам был гениальным поэтом. И все что мы можем сделать – это издавать его наследие, сейчас мы издаем его трехтомник.
Я считаю, что писатель должен зарабатывать не литературой. А брать деньги за литературу – то же самое, что брать их за любовь.
Зарабатываю я в основном «Собеседником», Интернетом и школой. Школа меня «кормит» хорошо. Я хороший репетитор – один из самых дорогих в Москве, и это меня выручает. Литературу я могу позволить себе писать такую, какую мне хочется, поэтому, покупая мои книги, вы помогаете не мне, но хорошему издательству.
О Константине Федине
Федин начинал как блестящий писатель. Его «Города и годы» – одна из моих любимых детских книг и одна из настольных. А вот как только Федина перестали ругать, как только он стал официально признанным писателем, примерно на «Братьях» все и закончилось. Причем «Братья» – еще хороший роман, а вот «Похищение Европы», «Санаторий «Арктур», особенно трилогия – вот здесь уже, конечно, «вилы». Невозможно сегодня читать «Необыкновенное лето» – это такой Алексей Толстой, так слабо разбодяженный.
И как же страшно мне думать о Федине после 46-го года. Последняя хорошая книга Федина – «Горький среди нас», написанная в Чистополе. Все, что было после – это, конечно, ужасно. А писатель он был изначально, как задуман, – писатель превосходный. Кстати, и в «Братьях», особенно в первой части, есть удивительно талантливые куски, но, к сожалению, Федин после 28-го года – это уже не Федин. Ничего с этим не поделаешь. Но у памятника ему я с радостью вспоминаю главы про марк-графиню, про турка Вана. До тридцати своих лет он был превосходный писатель, дай бог каждому. И памятник свой он честно заработал. Плохой, свой советский сидячий памятник.
О советской власти
Если я скажу, что мне в советской власти нравится больше, чем сейчас – огромное количество народа на меня ополчится и будет говорить: «А как же репрессии…». Буквально неделю назад в Москве делал интервью с Борисом Гребенщиковым, человеком, перед которым я преклоняюсь, что говорить – человеком, чьими формулами я думаю и говорю. И это интервью закончилось довольно резкой ссорой, слава богу, что нас Жарова, которая при этом присутствовала, как-то сумела помирить. А мы чуть не разругались насмерть, когда Борис Борисович говорит: «Как Вы смеете любить советскую власть, как Вы можете любить кованый сапог, стоящий на горле Вашей матери?». На что я говорю: «Борис Борисович, но этот кованый сапог принадлежал моей матери, если Вы на этом уже настаиваете. Это российский сапог, а не чей-то другой».
Гребенщиков очень не любит советскую власть, а мне она кажется лучше, чем сейчас. Мне могут сказать: «Зато Вы можете поехать за границу». А я почти не езжу за границу, мне хочется, чтобы мне здесь было хорошо. В общем, как бы то ни было, советская власть – это тяжелый, кровавый, отвратительный, но опыт, который надо осваивать. То, что сейчас, – это жизнь в трупе. Если мы сумеем сделать из этого что-то хорошее – то хорошо, а если нет – то мы на этом просто умрем. Этот русский порыв в сверхчеловечность, который назывался советской властью, – это гениальный, уникальный опыт. Мы должны гордиться им, а не стыдиться его. Если я сумею в книге написать об этом – то хорошо. И об этом же есть у Синявского в гениальной статье «Что такое социалистический реализм». Ну а если не сумею – значит, я потерплю такое же поражение, как и вся советская власть. И это не худшее поражение.
Грустно мне об этом говорить: это долгая и трудная тема. Я, может быть, потому и берусь за нее с такой неохотой, что это, в известном смысле, конец моей репутации. Но мне истина дороже репутации, поэтому придется ориентироваться на тех читателей, которым я дорог и такой. Большая их часть сосредоточена, как я понимаю, увы, в Саратове.
О Лимонове и о любви
Когда у Эдуарда Вениаминовича есть время, я прихожу к нему выпить водки, почитать свои стихи и поговорить о будущем России. Лимонов лучший автор книг, написанных в 70–80-е годы. Гениальный писать, его политические взгляды интересуют меня в последнюю очередь. Но «Дневник неудачника», «Укрощение тигра в Париже» и «Анатомия героя» – лучшие русские книги, написанные о любви, самые точные. Не говоря уже о том, что когда моя жена только переехала ко мне, Лимонов был первым человеком, которые сдавал нам квартиру. Нам было негде жить, и он нас к себе пускал и мне сказал: «Я твой выбор одобряю». До сих пор, пятнадцать лет, я не устаю удивляться его писательской прозорливости. А ведь Лукьянова тогда было совсем молодая, и как он успел в ней что-то разглядеть – это удивительно
Толстые в России
Ни о том, чтобы похудеть, ни о том, чтобы потолстеть, я не думал. Я совершенно неизменен последние двадцать лет. Я вам скажу честно, что толстому человеку в России трудно. Он всегда воспринимается как раблезианец. Даже у меня есть стихотворение о том, что он объедает Путина. Ничего не поделаешь, к сожалению, я достиг своего плата и таким я, видимо, и умру.
Весь номер на одной странице
|
Кто-то с трёх раз отгадает, что это за «мужик в пинджаке» запечатлён на этом снимке? Мало того, он запечатлён ещё и в бронзе, и стоит на Набережной Космонавтов, где космонавтами и не пахнет». 
26 марта 1989 года состоялись выборы народных депутатов Союза ССР, первые выборы высшего органа власти Советского Союза, на которых избирателям впервые предоставлялся выбор между несколькими кандидатами в депутаты. Впервые в Союзе ССР происходило публичное обсуждение различных предвыборных программ (в том числе и на теледебатах). 
Друзья, главный вопрос: как же так получилось? Почему Путин и олигархический режим в очередной раз победили в России. Кто-то скажет: нарушения, грязная политика. Безусловно, всё это важно и имеет место быть, но только лишь этим ограничиваться неправильно и не позволит нам увидеть ситуацию объективно. 
Движение «Голос» практически ежегодно фиксировало ухудшение ситуации с правами избирателей. К сожалению, именно президентские выборы все последние 24 года демонстрировали своего рода антистандарт проведения избирательных кампаний. Но никогда еще мы не видели президентской кампании, которая настолько не соответствовала бы конституционным стандартам. 
28 февраля, в Саратове у памятника Вавилову общественник Андрей Калашников провел одиночный пикет против введения цензуры в России. На пикете присутствовала корреспондент ИА «Свободные новости». 
18 января 2024 года в музее К.А. Федина прошел вечер памяти Алексея Слаповского (1957 – 2023). На вечере собрались друзья, коллеги, близкие люди, читатели и почитатели его таланта. 
Политик Екатерина Дунцова, которой ЦИК отказала в регистрации в качестве кандидата в президенты, представила в Саратове партию «Рассвет», созданием которой занимается её команда. 16 февраля на встречу с ней в деловом центре «Спутник» пришли порядка 60 человек. 
18 февраля в сквере на улице Грибова, одном из гайд-парков Саратова, состоялся митинг за перенос площадки строительства будущего Столыпинского индустриального парка. 
