Вячеслав Зотов как человек и художник

Александр ДАВИДЕНКО

10 августа в залах саратовского музея им. Радищева и галереи “Феникс-94” открылась посмертная персональная выставка замечательного художника Вячеслава Зотова.

В современной художественной истории Саратова не так много имен, достойных такого же серьезного и уважительного отношения. Его мощный талант раскрылся в полной мере лишь в последнее десятилетие жизни, когда он, накопив богатый опыт, творчески переработав различные художественные приемы, нашел наиболее выразительный живописный язык, в наибольшей степени отражающий нервный, даже взрывной темперамент. Глядя на его картины, чувствуешь, что, решая очередную живописную задачу, он не прибегал к методу изнурительной, долгой осады с нерешительным взвешиванием вариантов, а словно бросался на штурм, яростно нанося краску на приготовленный холст. По этой причине его работы просто излучают творческую энергию, в них всегда присутствует напряженность. Она может носить мажорный или минорный характер, в зависимости от состояния его души, от владевшего им настроения. Неровный, упрямый характер рождал эмоционально взволнованные произведения, в которых пластическая экспрессия дополнялась экспрессией цвета.

Если тщательно присмотреться ко всему тому, что было им создано, то приходишь к мысли, что сквозь великолепно-чудовищный цветной хаос, сквозь эскизность его манеры проступают черты вполне классического наследия (это легко узнаваемая русская и французская живопись конца ХIХ века). В очередной раз убеждаешься, что В. Зотов говорит о том же самом, о чем говорили до него, но используя иные гармонии, иные условности, иное художественное кодирование. И уже не удивляешься его способности работать на грани фигуративности и даже переходить в область абстрактного экспрессионизма, сохраняя при этом присущую ему эмоциональную насыщенность и почти мистическую притягательность картин.

Творческая всеядность не шла ему во вред, более того, она подчеркивала неординарность его таланта. С одинаковым успехом он работал в жанре пейзажа, натюрморта и портрета. При этом, будучи натурой глубокой и разносторонней, создавал работы, пронизанные ощущением неравновесного покоя, трагического перелома, предчувствием беды, светлой печалью или тонким лиризмом. Будничные сюжеты силой его воображения трансформировались в причудливый и манящий мир, в котором даже свалки, сараи и трущобы приобретали таинственное очарование и значительность. Прямой и ершистый характер не позволял ему делать льстивые портреты: в них всегда присутствует точная психологическая характеристика и личное отношение автора.

У В. Зотова очень много рабочих этюдов. Это был полигон, где он оттачивал свое мастерство, прощупывал новые ходы, набрасывал новые сюжеты, экспериментировал в области формы и цвета. Случалось, что, занимаясь очередным этюдом, увлекался и выплескивал на холст или картон заряд эмоций такого уровня, что повторить это в большой работе уже не удавалось. Он страстно любил сам творческий процесс, творческий акт, но эта любовь, вспыхивая как порох, тут же сгорала после завершения начатого, поэтому повторы делались с неохотой, да они и получались как не очень любимые дети.

В отличие от большинства художников, В. Зотов был очень артистичной натурой, не только не избегавшей публичности в творчестве, но и любившей ее. Он охотно и со вкусом демонстрировал виртуозное владение кистью и мастихином, бывал чрезвычайно доволен эффектом, произведенным на изумленного зрителя, на глазах которого за короткое время на чистом холсте появлялось очень достойное произведение. Причем это было не просто демонстрация технического мастерства, а азартное творчество очень талантливого художника.

Чтобы быть объективным, должен сказать, что эпидемия коммерциализации искусства затронула и его. Бытовые сложности или постороннее влияние стали причиной этого, но В. Зотов не только соглашался на повторение своих предыдущих работ, но и сам предлагал подобные варианты. Из виденного мной (а это немало), "реплики" оказывались более слабыми, более поверхностными, лишенными того "зотовского" напряжения, которое характерно для первых вариантов. Но крепкий профессионализм позволял ему даже в этих работах выдерживать высокий уровень, не опускаясь ниже творческой планки.

До сих пор о В. Зотове говорилось как о художнике, но этот портрет не будет полным без некоторых характеристик его характера. Он был сложным и неоднозначным человеком с целым набором комплексов. И это очень хорошо. Ведь в основе комплексов — сомнения, но они же в основе поиска. Напряженные периоды реализации творческих замыслов, исступленной работы у мольберта, когда пропадает ощущение времени, сменялись депрессией, когда, равнодушный к краскам, он искал какое-нибудь иное занятие, как лекарство, которое сможет излечить его от нахлынувшего недуга.

Не любил В.Зотов критиковать других художников и избегал обсуждений других творческих методов и стилей, кроме близких ему самому. Впрочем, не любил он критических замечаний и в свой адрес, предпочитая слышать лишь положительные отзывы.

Он был разным. Настроение, поступки, отношения изменялись в очень широких пределах. Но всегда были ограничены представлениями о порядочности и чести. Это был живой человек с очень подвижной нервной системой и с давно поселившейся тревогой в душе. Она то затихала под напором творческой энергии, и тогда он испытывал наслаждение и упоение победой, то брала верх — и тогда он метался в поисках выхода из этого мрачного лабиринта. В последнее время стало казаться, что побед в этом поединке стало больше и они даже приобрели необратимый характер. Светлее стал взгляд на окружающий мир, радостнее краски, мажорнее сюжеты...

В. Зотов любил Натуру. Разную, в том числе женского рода. С нею он бывал трогательно галантен и любезен, мгновенно влюбляясь в то, что считал достойным. Плодами этой любви и является огромное количество прекрасных, тонких, глубоко эмоциональных, сверкающих красками картин, которые и определяют бессмертие Художника.

Нельзя закончить статью о В. Зотове, не остановившись на неприличной ситуации, до сих пор не получившей должной оценки. В художественной среде почти типичным является явное или скрытое неприятие чужого творческого метода и путей его становления. Это неприятие может быть достаточно миролюбивым, но бывает и агрессивным. В качестве такого объекта был и остается В. Зотов, которого упрекают в том, что он якобы подражал манере то одного, то другого саратовского художника. На мой взгляд, мы имеем дело с самой обычной завистью. Аксиомой является утверждение, что активный, думающий художник, постоянно работающий над собой, изучает творческое наследие как предшественников, так и современников, и берет себе на вооружение не просто лучшее, а то, что в наибольшей степени отвечает его темпераменту, его мироощущению, что абсолютно гармонично встраивается в его творческую концепцию. Уж если на то пошло, то В. Зотова следует обвинить в чрезмерной любви к Ван Гогу, М. Утрилло, настолько их беспокойный дух близок очень неровному характеру саратовского художника, настолько близки их живописные темпераменты.

В заключение хочется выразить признательность сотрудникам отдела выставок музея им. Радищева, взвалившим на себя тяжкое, но приятное бремя организации этой экспозиции.

Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=13082004160617&oldnumber=259