Из бани — на конфискацию

Елена НАЛИМОВА

Собирая материал, журналист может попасть в самые неожиданные ситуации — иногда смешные, иногда нелепые.

Репортаж из бани

Однажды, после публикации о саратовских банях, где муниципальный руководитель предупреждал о закрытии нескольких помывочных, в редакцию пришло письмо рассерженной читательницы. "Наша баня — единственная в районе, ее нельзя закрывать! — гласило послание. — Прошу разобраться!". Далее душевно описывались все прелести посещения муниципальной бани. Чтобы разобраться в ситуации, я, вооружившись блокнотом и фотоаппаратом, отправилась в баню № S (назовем ее так).

При входе меня встретила приветливая банщица и радостно сообщила: "Вы зря приехали. После вашей статьи директор созвонился с начальством и обо всем договорился — нас не закроют! Но вы, девушка, не огорчайтесь: давайте я вас в парную отведу, помоетесь, попаритесь!". Я отрицательно замотала головой: о какой парной может идти речь, хватит с меня и того, что полдня потрачено зря — баня располагалась на самой окраине города. Но банщица не сдавалась: тогда, мол, напишите о том, какая хорошая у нас баня. Между прочим, люди сюда целыми семьями ходят, по нескольку поколений! Женщина решительно схватила меня за руку и потащила на второй этаж.

Буквально через несколько секунд я, не успев опомниться, уже стояла в женском отделении, окруженная толпой голых женщин разного возраста. Банщица радостно провозгласила: "Дорогие женщины! Вот эта девушка — корреспондент из газеты, расскажите ей, как вам нравится наша баня". И женщины, ничуть не смущаясь, принялись с энтузиазмом рассказывать мне о своей любви к бане № S.

Я чувствовала себя персонажем какой-то дурацкой комедии, не говоря уже о том, что было просто жарко, ведь я была в теплой осенней одежде. Возникла шальная мысль: а не достать ли фотоаппарат? Но я решила не пугать обнаженную толпу. Амазонки показали мне, где располагается душевая, раздевалка и комната отдыха, после чего я вежливо удалилась, пообещав, что сделаю все от меня зависящее, чтобы не дать чиновникам закрыть этот райский уголок.

Провожая меня к выходу, банщица сокрушалась: "Жалко, что вы только в женский день попали, а ведь у нас и мужская парная очень хорошая!". Да уж, жалко, вот тогда бы я точно фотоаппарат достала.

Интервью с конфискацией

В другой раз я готовила статью о проблеме беспризорности. В Саратове, как и в других городах, маленькие бродяжки попадают в приюты. В один такой приют я и приехала вместе с сотрудниками УВД и задержанным на вокзале мальчиком. Поначалу начальница этого учреждения отнеслась к корреспонденту из газеты вполне благосклонно, рассказала о судьбах нескольких постояльцев, пригласила в свой кабинет юриста и социального педагога, чтобы они тоже приняли участие в беседе. Однако, когда разговор уже подходил к концу и было решено пройтись с краткой экскурсией по комнатам, где живут и отдыхают дети, у одной из моих собеседниц, педагога, вдруг округлились глаза, причем так, как будто на ум ей пришло что-то страшное — забыла выключить утюг, например. Полным ужаса голосом она произнесла, обращаясь к своей начальнице: "А вам министерство разрешило общаться с журналистами?". Вопрос подействовал, как гром среди ясного неба. Лица всех трех женщин побледнели; произведенный эффект был сравним с сообщением о немедленном увольнении всех трех, причем с занесением в личное дело. В мгновение ока атмосфера накалилась, разговор принял неожиданный поворот: вокруг меня были уже не дружелюбные дамы, а сотрудники при исполнении, полные служебного рвения. Самая старшая по должности процедила сквозь зубы: "Вы должны отдать нам сейчас же ваш диктофон и блокнот!". "С какой стати? — спросила я. — Это моя собственность. Или это конфискация?". Я надеялась, что шутка поможет разрядить ситуацию, но женщины не были настроены шутить: "Тогда мы будем вынуждены уничтожить всю содержащуюся на них информацию". Я почувствовала себя зверем на чужой территории, но не теряла надежду урезонить испуганных приютских служащих. В конце концов, на каком основании? Основание нашлось: "Вот перед вами сидит юрист!" — было заявлено мне. Однако юрист тоже не нашла аргументов в пользу уничтожения информации, полученной без санкции министерства. Ситуация зашла в тупик: задерживать меня далее приютские дамы не могли, но и отпускать с добытыми сведениями не хотели.

После коротких переговоров возникла идея позвонить в министерство и задним числом испросить разрешение. Голос замминистра в телефонной трубке звучал не в пример доброжелательнее, меня попросили передать трубку начальнице приюта. Она долго и молча слушала, потом положила трубку и в полной тишине, отвечая на немой вопрос своих подчиненных, произнесла: "Сказали все ей показать!". После этого в комнате словно снова взошло солнце — лица присутствующих расцвели доброжелательностью, на столе вырос чайник и вазочка с конфетами. Но настроение для беседы было безвозвратно утеряно.

Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=11032005123557&oldnumber=288