Половой ликбез для взрослых

Ирина КАБАНОВА

Спиваков, конечно, велик, однако, отдав должное музыке, продвинутая городская общественность на следующий день после концерта НФОР набилась в зал драмтеатра, чтобы послушать – именно! - спектакль Центра им. Вс. Мейерхольда «Монологи вагины» в постановке выпускника ГИТИСа, режиссера Йоэла Лехтонена.

Для тех, кто трусливо предпочел пересидеть этот вечер дома, сообщаю: вот где настоящая жизнь. Она – в вагине. Это слово в упоении произносилось тремя актрисами, восседавшими на голой, извините за намеки, сцене в креслах цвета и формы – ну, еще бы было по-другому! – главной героини пьесы американки Ив Энцлер – последнего оплота современной драматургии, после которого в театре уже больше нечего ставить. Это благодаря ей, допросившей несколько десятков, пардон, женских половых органов, чьим хозяйкам просто не с кем было поговорить – такое бывает и это, безусловно, печально, – мы, темные провинциальные зрители, наконец почувствовали себя светилами гинекологии, прошедшими все мыслимые курсы повышения квалификации. Так что тех, кто досидел до конца – и таких было немало, – уверена, поколебать еще какими-то откровениями уже невозможно. Лично мне через полчаса живописных эпитетов, антитез, оксюморонов и прочих гипербол стало невыразимо скучно. Последующие попытки Веры Воронковой, Анны Галаниной и Екатерины Конисевич пронять меня шоковыми средствами натурализма и первобытности в изображении части моего организма, о которой я, как им казалось, ничегошеньки не знаю, отскакивали от моего сознания как горох от стенки. Чем больше заводились рупоры мировой, а по большей части американской женской общественности, тем настырнее вспоминался анекдот про гинеколога, в сердцах прикончившего в конце рабочего дня эксгибиционистку.

А зрительская масса вздымалась, аки грудь взволнованной прелюдией женщины. Первые истерики послышались с балкона уже через 15 минут вдохновенных рассказов о внешнем виде архиважной прелести: вслед за возней и сказанными в голос репликами кто-то громко застучал каблучками. Следующие отбытия добропорядочных бюргеров синхронизировались с перечислениями синонимов, количество которых лишь немногим уступало количеству нервных окончаний, заложенных природой туда, вокруг чего такой сыр-бор. Фи, ханжа! Зачем строить предложение, осложненное эвфемистическим причастным оборотом, когда у этого хозяйства есть вполне определенное название, известное любому ребенку, мало-мальски прошедшему социализацию. Однако после того, как Вера Воронкова употребила его со сцены в разных тональностях, наслаждаясь фонетикой, я это делать поостерегусь, потому как боюсь прослыть в этом деле профаном.

Третья волна не подумавши отнесших деньги в театральную кассу поднялась при синтаксическом разборе ежемесячных мучений лучшей половины человечества. Я предложила моей спутнице, с которой мы пришли окультуриться, делать ставки насчет развития темы и высказала предположение, что далее подобает заговорить о дефлорации. К моему удивлению, этот вопрос в спектакле в должной мере поднят не был. Зато было много других, не менее важных, с которых аж капало от нетерпения заполнить зрительские черепные коробки.

Кстати, о зрителях. Это было что-то великолепное. В первом ряду, замерев, сидел седой старичок в толстых очках, и внимал. Правда, по его затылку никак нельзя было определить, в какую сторону он поражен. Особенное чувство питала я к пришедшим семейным парам. По-моему, после всего услышанного муж должен отвернуться от жены как минимум на неделю. Видимо, чтобы хоть как-то скостить будущий срок, некоторые пары уходили, не дождавшись занавеса. Восприятие иных осталось для меня загадкой. Вопросы, почему люди готовы устроить овацию сказанной со сцены матерщине и почему поверхностный и потому предсказуемый юмор вызывает такое оживление, блекнут перед непостижимостью того, почему все эти подробности так необходимо проговорить со сцены перед тысячей взрослых людей, знающих, откуда дети берутся.

Хлопать я не стала. Эта «драма, которая раскрепощает» и «эпатаж, рассчитанный на то, чтобы заставить говорить о том, о чем принято молчать» - так написано в программке, – оказались плоской истерией, раздутой на… ну, не то чтобы пустом месте… И чего нас так волнуют естественные отправления организма? Тем более что секс в стране уже давно есть.

Остается уповать, чтобы подобные акции не выработали у иных отторжение к храму искусств, подобно герою рассказа Надежды Тэффи, который после культпохода на приезжих факиров, протыкавших иглами язык и заставлявших при этом зрителей лично удостовериваться в возможностях анатомии, решил раз и навсегда: «Не тебе, брат Мясорыбов, по театрам ходить. А ежели тебе, брат Мясорыбов, скучно, так на то и водка есть».

Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=3072006121948&oldnumber=354