Большой книге — большая премия

Анна САФРОНОВА

Дмитрий Быков, стабильно вызывающий раздражение многих собратьев по литературному цеху, дал еще один повод для зубовного скрежета, и очень даже большой повод: получил премию «Большая книга» за свой труд «Борис Пастернак», изданный в серии «ЖЗЛ» издательством «Молодая гвардия».

Самые хлесткие отзывы принадлежат перьям самых скандальных критиков. Конечно же, это Лев Данилкин: «“Пастернак” — жизнеописание двойника… Это не то что образцовая биография — так, как Быков, другим писать нельзя: он раз- глядывает Пастернака как свое предыдущее воплощение. И это не просто нахальная претензия на расширение жилплощади за счет эксгумированного и предъявленного публике родственника; у Быкова с Пастернаком действительно множество совпадений...». Конечно же, это Виктор Топоров: «“Большую книгу” сегодня получил наиболее компромиссный Дмитрий Быков. Эта премия присуждается простым арифметическим большинством. Нужно ли говорить, что в такой ситуации побеждает “сюжет усреднения”?».

Зато Андрей Немзер за «Пастернака» простил Дмитрию Быкову абсолютно все и высказался в том смысле, что если все плохие книги Быкова нужны были для того, чтобы написать одну хорошую, то, стало быть, так и надо.

Есть замечательная странность в том, что в нынешнем году вышли две абсолютно противоположные книги, полярные по всем показателям. Быковскому «Пастернаку» явно противостоит «Иосиф Бродский»

Льва Лосева, который пишет короткую, сдержанную монографию, усердно лишая ее даже намека на личностный подход. Его Бог — объективность. Дмитрий Быков на почти 900-страничном тексте обрушивает на нас шквал эмоций, и, конечно же, сам он настолько же герой текста, насколько и Пастернак.

Претензии во многом обусловлены некоторой путаницей в установках. Серия «ЖЗЛ» — это всего лишь серия, а не жанр, и никто не сказал, что автор обязан интересоваться собой меньше, чем своим героем. Никто не может запретить ему быть субъективным. Странно требовать от автора решения задач, которых он перед собой вовсе не ставил.

Конечно, всю нежность к себе, любимому, Быков обратил и на Пастернака, и перед нами действительно — книга с двойным посылом: «Безделья он не выносил и считал его самым антитворческим занятием. Что делать — давать ли уроки, готовиться ли к экзамену, — неважно: мысль начинала работать, когда ее ставили в предельно жесткие условия, почти не оставляя времени на главное», — пишет о Пастернаке трудоголик Быков. Таких «автохарактеристик» в книге — пруд пруди: «Проза и поэзия в мире Пастернака с самого начала шли бок о бок, и в них странно сочетались две его главные черты — рациональность и хаос, упорядоченность и порывистость», «он писал много и как будто без усилий» и так далее. Быков не только Пастернака измеряет собой, но и других героев: «Ивинская до конца дней вызывала недоверие у всех, кто высшей добродетелью считал принципиальность, а страшнейшим грехом — легкость».

Есть у Быкова основополагающая черта, которую иногда называют развязностью и фамильярностью, но я бы выбрала позитивные эпитеты: раскованность, отсутствие пиетета. К примеру, отслеживает Быков перипетии отношений Пастернака с Ольгой Фрейденберг и добирается до холодного письма к Ольге («Разве я так самоуверенно лезу на интимность?» — вопрошает ее Пастернак). На этом месте Быков вдруг совершенно по-свойски обращается к аудитории: «Учитесь, молодые люди, держать дистанцию!». Или так: «Всего и понадобилось — в великое время влюбиться в замечательную девушку; рекомендуем этот образ действий всем, кто задумает повторить чудо «Сестры» и за год превратиться в ведущего русского лирика». Попробуйте вообразить такой пассаж у Лосева!

Быков как будто боится даже на секунду отпустить читательское внимание, он нас все время подзуживает, дергает. Иногда столь резко перепрыгивает с одного предмета на другой, что берет оторопь: «Пастернак стал у нее лечиться: с зубами вечно были проблемы. Однажды Женя отважилась показать ему свои…». Уф, нет, не зубы, оказывается, а стихи. А ведь именно «зубы» возникают в голове прежде, чем взгляд успел зацепиться за следующее слово.

Но это что, Быков может еще круче. Вот цитирует он Пастернака, и в середину большой цитаты врывается с ироническим (злой критик сказал бы — хамским) комментарием. Выглядит это так:

«…Смрад лавра и китайских,

Что был нудней, чем рифмы эти,

(что, заметим, непросто. — Д. Б.)

И, стоя в воздухе верстой,

Как бы бурчал…» и так далее.

На критические оценки Быков вообще не скупится: «случались куски слабые, декларативные и неловкие», «лексическая широта оборачивается разноголосицей, оскорбляющей слух». И не только в отношении Пастернака: «…расчетливая игра в загадочность и эксплуатация собственной манеры, чем — не станем скрывать — Ахматова грешила в шестидесятые».

Быков даже не отстаивает право на равенство с классиками, оно у него есть каким-то совершенно естественным образом, причем без намека на снобизм. Если бы он занял почтительно-«объективную» позицию, как Лев Лосев в отношении Бродского, книги бы вообще не было. Да и вообще, может ли человек быть объективным? В позиции Лосева больше гордыни, чем в оголтелом вроде бы субъективизме Быкова. Результат: у Лосева — сухой путеводитель по Бродскому (называли даже «учебником»). У Быкова — спорный, но живой образ Пастернака, и 900-страничная книга, оторваться от которой затруднительно.

Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=27042007165519&oldnumber=376