Очень личное отношение…

Юрий ЧЕРНЫШОВ

26 декабря 2007 года на центральном телеканале министр образования и науки Андрей Фурсенко высказался, наконец, об учебнике истории новейшего периода, написанного нашим земляком Александром Филипповым на основе своего же труда, подаваемого изначально как пособие для учителей «Новейшая история России. 1945–2006». Высказался весьма положительно, а об использовании книги в качестве учебника сказал как о деле решенном. Отличие учебника от «пособия» в том, что в нем убраны наиболее одиозные оценки, оправдывающие репрессии Сталина.

Тем самым сбылось грозное предсказание одного из авторов книги, вернее, автора шестой главы ее «Суверенная демократия», Павла Данилова, сотрудника Фонда эффективной политики Глеба Павловского: «Учить детей вы будете по тем книгам, которые вам дадут, и так, как нужно России». Произнес даже не как оракул, а почти как самодержец.

Несколько слов произнес в камеру и сам Александр Филипов. Высказался о самом спорном или вызывающем наибольшие нарекания историческом моменте – периоде коллективизации и репрессий. Александр подчеркнул, что он не стремился давать оценок, а стремился объяснить произошедшее в тот период.

Однако этот демонстративный уход в безоценочность, более похожий на лукавство, не принят значительной частью общественности, тем более политизированной. И в самом деле, российскую историю, изобилующую длительными периодами войны власти и правящей партии против собственного народа, вряд ли возможно объяснить и понять, обходясь при этом без оценок. Разве что превратившись для этого в безнадежного циника.

А иные фрагменты текста предполагаемого учебника наводят на мысль, что без цинизма не обошлось. Или лицедейства.

Начиная с предисловия, где сам автор так пишет о книге: «В ней не столько сообщаются факты, сколько раскрывается их логика, внутренняя связь и системные последствия». Это уже лицедейство. Как можно, не сообщая фактов (достаточных и достоверных), раскрыть их логику и связь, а тем более – системные последствия? Странным мне показался этот замах.

Не претендую на обстоятельный анализ 500 страничной книги, состоящей из шести глав. О ней написано уже много. «Скандальная история», «Филипповская история», «причесанная история» – самые мягкие оценки книги.

Выскажу очень личные ощущения от прочитанного (по тексту «Пособия…»). Меня в ней коробит самое ее начало: история создания атомного оружия, в том числе советского. Точнее, упоение, с которым автор описывает вплоть до картины взрыва эту историю. Треть первой главы посвящена этой теме, и складывается впечатление, что излагается не история страны, а история послевоенной политики Сталина (другие фигуранты истории проходят фоном).

В самом начале насторожила и стилистика изложения всего, что имеет название «культ личности» Сталина. Автор будто не замечает этого явления и тщательно избегает не только оценок его, но и объяснений. Лишь в конце главы отдельным разделом в виде «информации к размышлению» приводятся споры о роли Сталина в истории. Такая манера подачи материала вроде должна работать на объективистский имидж автора. Но имидж на каждом шагу разрушается стилистической изворотливостью и уже отмеченным лицедейством.

Одна же из фраз первой главы меня ошеломила настолько, что возникла потребность «объясниться». И заочно с автором, и с читателем, прочитавшим книгу или хотя бы главу.

Рискну изложить личное восприятие этой не длинной, но многообъемлющей цитаты из книги. Оно имеет прямое отношение к «вызывающему наибольшее напряжение историческому моменту».

Говоря об итогах четвертой пятилетки (1946–1950), автор пишет: «Возместить потери (военного времени – Ю. Ч.) помогли и массовый энтузиазм рабочих и колхозников, а с другой стороны, фактическое сохранение трудовой дисциплины военного времени.

Определенную роль сыграло также использование труда заключенных и военнопленных. Однако эту роль не стоит преувеличивать – максимальное население ГУЛАГа составляло 2,6 млн человек (в 1950 г.), в то время как общая численность рабочих и служащих в народном хозяйстве в том же году составила 40,4 млн человек».

Не позавидуешь автору, написавшему эту фразу; иезуитская логика совесть не очищает.

Не знаю, что имеет в виду Филиппов, говоря «массовый энтузиазм рабочих и крестьян». Скорее всего – ничего, взял слова из словаря партработника. Ибо в силу своего возраста не мог он видеть ни жизнь колхозников после войны, не наблюдал труда ни военнопленных, ни, тем паче, заключенных. Мне же довелось. Потому и рискну оценивать сказанное, что был свидетелем периода, о котором говорит цитата, и память сохранила впечатления о том времени. Потому, думаю, имею право сказать: врешь ты, братец, и про энтузиазм, и про роль военнопленных и заключенных. Врешь затасканными словами пропаганды. Да и сам можешь признать это, вспомнив (если смотрел) хотя бы фильм «Председатель». Помнишь частушку: «Я и лошадь, я и бык. Я и баба, и мужик»? Сколько таких «баб-мужиков» было среди 40 миллионов «рабочих и служащих в народном хозяйстве»? Я-то думаю, – большая часть. Учитывая, что среди 27 миллионов погибших в войну так же большая часть все же была мужской, а среди вернувшихся было несчитано калек.

Еще эпизод из фильма: продотряд, или как его еще назвать, до зернышка выгребает урожай, собранный рабским трудом людей, для которых даже паспорт не предусматривался. Уж не такой ли труд творец «новейшей истории» называет «энтузиазмом»? Может, не столь киношно утрированную картину, но нечто подобное довелось мне наблюдать воочию, и не где-нибудь, а в селе Подгорном Воскресенского района Саратовской области в упоминаемые годы.

Все же автор далее признает, что успехи в промышленности были достигнуты за счет полного провала в сельском хозяйстве. А как же энтузиазм?

Не оцениваю истинность цифры в 2,6 млн заключенных, цинично названных автором «населением ГУЛАГа». Но, по здравому размышлению, думаю, что в состав «населения ГУЛАГа» не включены военнопленные, да и не называется сколько их было. Лукавство понятно. Но роль труда военнопленных, в частности, японцев, я могу оценить без преувеличения, от которого предостерегает автор, по результату застройки центральной части города, где жил – Красноводска (сейчас Туркменбаши, прости, Господи) – на далекой окраине СССР в Туркмении. Несколько кварталов, построенных японскими военнопленными в 1946–1947 годах, сразу на треть увеличили жилой фонд города (согласно статистике) и сейчас по благоустройству остаются лучшими в городе. А после депортации японцев в городе долго ничего подобного не строилось!

И еще к вопросу о числе заключенных: к какому населению, интересно, по ГУЛАГовской статистике относились 400 тысяч только немцев Поволжья, рассеянных по всему Союзу в виде отрядов Трудармии? В той же далекой Туркмении находился строительный трест № 8, состоящий из тысяч депортированных немцев. Этот трест перегоняли, как цыганский табор: работников вместе с семьями по всей Средней Азии. Потрудились в Красноводске, марш в Фергану. Можно ли «переоценивать» их роль? А выселенные с родных мест чеченцы? Так уж сложилось, что и их труд мне довелось наблюдать на золотоносных шахтах недалеко от теперешнего города Чарский Семипалатинской области, в сотне километров от атомного полигона. А были еще и калмыки, и крымские татары – к какой категории их отнести: к заключенным? К невольным переселенцам на правах лагерников? Добавим к общему числу изгоев вернувшихся из немецкого плена 5 миллионов советских людей-репатриантов и 2,5 миллиона высланных с Западной Украины и Прибалтики, частично рассеянных по лагерям, частично по спецпоселениям, частично поставленных на спецучет. К какой категории их причислить: к 2,6 или к 40,4 миллионам?

Да и не в сомнительных цифрах суть. Этими цифрами автор лишь «объективистски» сглаживает масштаб репрессий. Иначе придется оценить послевоенную пятилетку, скорее всего, как «пятилетку репрессивной экономики». И признать, что все превозносимое в отчетах, докладах, пропаганде как «достижения» первой послевоенной пятилетки, хоть и совершено с участием условно свободных людей, но с преобладанием труда военнопленных, заключенных, просто репрессированных. И наиболее наглядно это можно видеть на примере сталинских Великих строек коммунизма. Особенно такой Великой, даже величайшей, как Главный Каракумский канал (ГТК) Тахиа-Таш – Красноводск на границе Узбекистана и Туркмении. Стоило бы часть этой истории добавить к «филипповской». Вот эту, документально подтвержденную.

На руинах великой стройки. История Главного

туркменского канала

(Из статьи социолога Арустана Жолдасова):

«Мы в своем неведении были уверены, что на территории Каракалпакии не было ГУЛАГа. Увы... Великие стройки всегда были неразрывно связаны с рабским трудом местного населения и заключенных. На 1 января 1953 года в зоне строительства ГТК и его подразделений было 8 лагерных пунктов и отделений… В первом квартале 1952 года на строительстве ГТК работало 1521 вольнонаемный рабочий и 4852 заключенных. Во втором квартале 1952 года, соответственно, 1600 и 7221 человек. На 1 января 1953 года на стройке работало 7268 свободных граждан и около 10 тысяч человек заключенных. По плану, на строительстве ГТК должно было работать около 11 тысяч человек.

Для сравнения: всех рабочих, вместе взятых, в Каракалпакии в 1950–1955 годах было не более 12 тысяч человек. Без рабского труда заключенных в сметы строительства уложиться было бы невозможно, но укладывались за счет «экономии» фонда заработной платы. При выработке на 1 человека плана строительно-монтажных работ на 118,4 процента, например, заработок составлял 66 процентов от плана или расценок. Т. е. свободным рабочим и заключенным платили в два раза меньше положенного. Куда девалась сэкономленная часть, в документах не излагается».

Обратим внимание, что в первые два квартала – самые трудные – число вольнонаемных едва дотянуло до 1600 при более чем 7200 заключенных. И лишь к концу года, когда руками заключенных была построена мало-мальски приемлемая инфраструктура, число вольнонаемных увеличилось до такой же цифры. Но и заключенных прибавилось – до 10 тысяч. Судя по примеру этой «великой» стройки, роль заключенных в достижениях первой послевоенной пятилетки невозможно преувеличить просто потому, что она безмерно велика.

Стройка была бы завершена, если бы не смерть Сталина. И было бы немеряно пафосных речей о «массовом энтузиазме» советских людей под мудрым руководством товарища Сталина и ленинского Политбюро. К счастью, после смерти Сталина затея была признана ошибочной и неимоверно затратной. Однако объемы, как выполненных работ, так и работ по консервации стройки, вошли в статистическую отчетность, «увеличив» таким образом «благосостояние» советских людей и дав очередной повод партийным пропагандистам, кои, как видно, не перевелись и доныне, говорить о массовом «энтузиазме» советских людей.

Наконец, последнее замечание: к какой категории отнести создателей советской атомной и водородной бомбы и космической техники? Неужели творец «новейшей истории» не знал, что многие из них – из «населения ГУЛАГа»? Если не знал, не следовало браться за учебник. Если знал, то остается сказать, что, судя по книге, лицемерию человеческому нет предела.

И не случайно Политсовет политической партии «Яблоко», активно занимающийся проблемой сталинских репрессий, принял даже специальное постановление на сей счет, осуждающее использование книги А. Филиппова в качестве учебника истории.

Цинизма и политики в учебнике столько, что следует отдельно говорить о причинах появления этой книги, как об особой истории.

От редакции: в следующих номерах мы продолжим обсуждение книги А. Филиппова.

Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=15012008152309&oldnumber=426