А.Н. Епифанов и саратовцы в Туркмении

Юрий ЧЕРНЫШОВ

В 1880–1881 было принято решение и началось строительство железной дороги. Сначала это диктовалось необходимостью скорейшего покорения Ахал-Текинского оазиса после серьезного поражения в 1879 году русских войск под командованием генерал Ломакина у крепости Денгиль-Тепе (Геок-Тепе).

(Окончание. Начало см. в № 20 от 27 мая 2010 г.)

Но начальный пункт Закаспийской ж/д был выбран не в Красноводске, а на другом берегу того же Красноводского залива – в 100 километрах к югу – сначала в порту Михайловском, а после обмеления береговой черты – в рядом вновь обустроенном порту Узун-Ада. Причинами тому были географические сложности строительства ж/д от Красноводска и необходимость скорейшей прокладки дороги с целью поддержки войск.

Оба эти пункта в настоящее время не существуют, но только через них и мог изначально проникнуть в Туркмению Епифанов. Поиск следов Епифанова толкнул и к поиску материалов об этих пунктах. Самыми ценными результатами поиска стали книги: брошюра Петра Варенцова «Материалы к познанию Закаспийской области», изданная в Тифлисе в 1907 г., приобретенная через Интернет-магазин, и в электронном виде – «Путеводитель по Туркестану» 1912 г. и др. Книги дали важные сведения об Узун-Ада и… о саратовцах в Туркмении. Виртуальный Узун-Ада был восстановлен с хорошей полнотой, а что-то из найденного даже превзошло все ожидания.

Вот что пишет Варенцов об Узун-Ада: «Поселок, вытянутый в три параллельные линии, состоял из деревянных строений, сделанных по большей части из досок и старых ящиков; главная улица состояла из непрерывного ряда лавок, среди которых преобладали питейные заведения различных наименований». Среди питейных заведений вполне могли быть и заведения Епифанова.

Оба первых порта были мелководны, и Красноводск оставался перевалочным пунктом для грузов из России и обратно, то есть в Красноводске находились промежуточные склады товаров, и епифановская продукция попадала в город и до строительства железной дороги. Вновь обнаруженные документы говорят о том, что со временем не только поставки винопродукции стали интересовать Епифанова, его склады с лесоматериалами расположились в пригороде Красноводске – на грузовой базе Уфра.

Но имеющиеся документы говорят и о том, что наряду с лесоматериалами, виноградное вино занимало одно из главнейших мест в грузоперевозках через Узун-Ада – Самарканд (53 тыс. пуд. и 67 тыс. пуд. в 1891 и в 1892 годах соответственно).

Видимо, производство вина было налажено в Самарканде из местного винограда и оттуда поставлялось в Россию. Обратный поток могли составлять «столовые вина» и «хлебная водка».

Мог ли кто-то еще, кроме Епифанова, заниматься виноторговлей в таких масштабах? Судя по документам, позже у него появились конкуренты армянского происхождения. В России же у него конкурентов в виноторговле со Средней Азией, похоже, не было.

Необходимость переноса начального пункта ж/д в Красноводск возникла в связи с начавшимся сильным понижением уровня Каспия. Перенос был ускорен страшным землетрясением, случившимся в 1895 году. Эпицентр его оказался почти в Узун-Ада. Землетрясением и, по новейшим оценкам, цунами порт Узун-Ада и станция Михайловская были стерты с лица земли. Была сильно повреждена и железная дорога. Вскоре после переноса ее в Красноводск Михайловский и Узун-Ада исчезли и с поверхности и даже с карт. Все, что не было перенесено в Красноводск, было поглощено песками и превратилось в «Красноводскую Трою». В таком качестве бывшие порты Михайловский и Узун-Ада оставались до самых последних лет. Виртуальный Епифанов способствовал тому, что красноводчане два года назад отыскали эту «Трою» и буквально откопали материальные свидетельства ее существования. Найдено множество свинцовых пломб русских торговых контор – ими опечатывались вагоны с грузами. Вместе с продвижением железной дороги вглубь Туркмении продвигалась и продукция Епифанова. Перенос порта и железной дороги в Красноводск вынудили и Епифанова срочно заняться переносом своих складов и азиатской конторы (главная находилась в Москве) в Красноводск – видимо, в дом, запечатленный на фотографии-открытке (см. «Богатей», № 37 (462) 30.10.2008 г.).

Как уже было отмечено, не только виноторговлей занимался в Средней Азии Епифанов. Номенклатура его товаров была весьма обширна. Были в ней и лес, и лесоматериалы, в т. ч. для железных дорог (шпалы и стройматериалы для домов), а также галантерея, бакалейные и другие товары.

Не занимался Епифанов разве что только книжной продукцией, хотя в Саратове и был покровителем «изящных искусств». Видимо, на эту продукцию не было заметного спроса среди русского населения. Красноводский же «духовный центр» – общество «Тарон» – обслуживал в основном армянское население. Впрочем, и это общество также занялось виноторговлей, но, скорее всего, по линии Красноводск – Баку. Обширна и география распространения винной продукции. Рекламная листовка говорит, что практически во всех крупных городах Туркмении были склады Епифанова.

Винная продукция Епифанова находила спрос, в первую очередь, среди многочисленного русского воинского контингента (ежедневная водочная норма – около 100 граммов – была обязательной во всех эпизодах последнего колониального похода, кроме самых жарких месяцев), что подтверждается документами и колониальным фольклором.

Епифанов-субъект побудил исследовать и эту сферу. Обнаруженные тексты солдатских и казачьих песен (некоторые с нотами) хорошо характеризуют не только отношение русского человека к крепким напиткам, но и дают более широкую характеристику ментальности русских солдат. «Стелем рельсы мы и шпалы,/ и чугунку в степь ведем;/ Верст уже прошли немало/ Скоро к Мерву подойдем./ Веселее же ребята,/ Не жалейте вы ваш труд:/ Эти рельсы азиатам/ Просвещенье принесут./ Им придется убедиться:/ Что где русский – там заря./ И начнут они молиться / За российского ЦАРЯ». (Песня железнодорожных батальонов)

Русские переселенцы

в Туркмении и Персии

Епифанов невольно способствовал оценке ареала расселения русских переселенцев в Туркмении, в том числе и саратовцев – также потенциальных потребителей продукции Епифанова.

Варенцов упоминает целый ряд поселков русских переселенцев, среди которых было и поселение Саратовское в предгорьях Копет-Дага на реке Сумбар, основанное около 1892 года (на карте переселенческих поселков имеется Саратовский–1). «В этих местах большие хищники, как тигр, барс, гепард – не редкость; они появляются здесь из пределов Персии», – пишет Варенцов. Он же отмечает еще несколько мест, населенных переселенцами из России и, в частности, из Саратовской губернии. Так, при истоках речки Кулкуляб около Ашхабада расположился поселок Саратовский, населенный немцами-колонистами из Саратовской губернии, а у устья этой речки – русский поселок Дмитриевка (Кулкулаб, примерно – 1888 г.).

Варенцов, объездивший всю Туркмению, пишет, что будущий военный министр России и Главнокомандующий армией в русско-японской войне 1904–1905 гг. А.Н. Куропаткин, «в бытность начальником Закаспийской области в селе Коши близ Асхабада основаны школа садоводства, питомник древесных насаждений и шелководственная станция; во многих местах области заведены небольшие показные поля для высших культур; приступлено к богарным посевам в горах; берега некоторых рек обсажены деревьями и, наконец, раскинулись по всем уездам русские поселения с вполне опытными хлебопашцами. Все это вместе взятое дало немалый толчок туземному населению, и сельское хозяйство многих из них стало изменяться во многих отношениях к лучшему». Благодаря принимаемым мерам появилась надежда на превращение орошаемых земель в житницу.

Поиск потребителей епифановской продукции привел к обнаружению карт земледельческих поселков русских переселенцев и позволил уточнить ареал расселения русских людей.

Как оказалось, русские переселенцы проникли не только в Туркмению и Туркестан, но даже на территорию Персии. Удивительна этнография «русских» переселенческих поселков в Персии. Кроме русских, в них присутствуют немцы, армяне, прибалты и даже… меннониты – этноконфессиональная общность, потомки голландцев, переселившихся в Россию, говорившие по-немецки. Земля Саратовская, возможно, и для них была изначально малой родиной.

В Персию переселенцы из России проникали, видимо, благодаря хорошо развитому пароходному сообщению из Красноводска, организованному практически монополистом пассажирских морских перевозок – обществом «Кавказ и Меркурий».

То, что алкогольная продукция всякой крепости стала широко проникать через «Ворота в Среднюю Азию» – Красноводск – и широко распространяться, – несомненный факт. Даже эмира бухарского, прибывшего проездом через эти ворота, встречала реклама пива.

Не все переселенцы, естественно, нуждались в «главной продукции Епифанова». Но – слово из песни не выкинешь. Архивный документ утверждает, что последствия распространения алкогольных напитков оказались печальными в масштабах всей территории расселения русских переселенцев. Варенцов отмечает, что «успехи переселенцев в сельском хозяйстве были низкими». Это же утверждают и официальные документы того времени. Так, на Совете туркестанского генерал-губернатора в январе 1911 г. было отмечено: «... необходимый при условиях туркестанского землевладения переход к интенсивному хозяйству и к обработке высших культур, как уже показал опыт, совершается православными русскими людьми весьма медленно и с большими затруднениями, что не дает оснований возлагать большие надежды на успех их хозяйства при конкуренции с туземцами, привычными хлопководами, виноградарями и садоводами».

А на заседании Совета 3 февраля 1911 г. было сказано и о другой проблеме переселенцев: «... Русские переселенцы ... страдают, вследствие неудовлетворенности своим положением, особым пристрастием к вину. С этим недостатком они не могут быть успешными колонизаторами края, населенным туземным трудолюбивым населением, часто с презрением относящимся к обессилившему от пьянства русскому населению».(Журнал Совета Туркестанского генерал-губернатора № 1 за 13.1.1911, ЦГА Узбекистана, ф. 717, оп. 1, д. 48, л. 86. ).

И как бы ни относиться к цивилизаторской миссии русских колонизаторов в целом, несомненно, что русское купечество, поставляющее спиртное во все возрастающих количествах в непьющие мусульманские уезды Туркестана, ориентировалось, в первую очередь, на русских поселенцев. О результатах такой политики красноречиво говорят документы.

Эпилог-эпитафия

Дом Епифанова, в силу своего расположения на главном перекрестке города, сохранял свою функцию главного гастронома города, а также ювелирного магазина в дальнейшем. На нем был укреплен большой рупор – динамик. Из него, видимо, прозвучало в 1939 году объявление о нападении Германии на Польшу, а может, позже, и на СССР. На этом перекрестке появились и первые общегородские электрические часы, и первая телефонная будка.

После войны улица превратилась в главную пешеходную и прогулочную территорию и сохраняла эту функцию вплоть до 50-х годов. Сам же дом стал считаться памятником истории.

Правление Туркменбаши (таким именем был назван и город) Сапармурата Ниязова охарактеризовалось модернизацией городской среды по образцам европейским и арабских эмиратов. Гигантомания стала преобладающим направлением в градостроительстве, а старые постройки пошли под снос в угоду этой тенденции.

Интеллигенция города, местная пресса забили тревогу. Снова всплыло имя Епифанова, уже как «историко-культурного» символа эпохи основания «Ворот в Среднюю Азию».

Тем не менее, остановить уничтожение исторического памятника не удалось. На месте рынка и прилегающих к нему кварталов началось гигантское строительство, и армянские кварталы вместе с домом Епифанова были обречены. На их месте были сооружены здания отеля и банка.

От главного перекрестка сохранилась только «сакральная» «Газвода», как гробница ушедшей эпохи. Этим символически завершилась «русская история» открытия «Ворот в Среднюю Азию».

Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=3062010013657&oldnumber=535