Робинзонада Миллеровской дороги

08.09.2011

Часть 2

Юрий ЧЕРНЫШОВ

Из окон Паницкой школы виден участок железнодорожной насыпи, на котором еще лежат последние полусгнившие шпалы Миллеровской дороги. Отсюда дорога поворачивает на село, будто намереваясь рассечь его на части. Не так уж много найдется мест, где всегда стоят перед глазами следы стройки почти вековой давности. Здесь бы – в школе – и быть хранилищу историко-краеведческих знаний. А история тут творилась нешуточными методами – «строгая зона № 7» не с тех ли времен сохранилась? Однако знаний об этой эпопее даже у Галины Викторовны Смоловой, учительницы истории, очень мало.

(Продолжение. Начало см. в № 28 (586) от 1 сентября 2011 г.)

Забытая история

Тем более, интерес к истории родного края напрочь отсутствует и у местного населения, и даже у молодых учителей, приходящих в школу. Да и откуда взяться сведениям о таинственной железной дороге? Какая-то странная тайна сопровождает всю историю ее создания. Даже в фундаментальном труде саратовского исследователя Аркадия Германа, пользовавшегося архивами КГБ, в том числе такими секретными, как донесения о случаях людоедства в НП АССР, и именно в этом – Бальцеровском кантоне (сейчас – Красноармейском районе), в период жесточайшего голода 33-го года, нет упоминания о строительстве железной дороги даже в разделе, посвященном индустриализации! Обо всем есть: и как грунтовки делали, и как авиарейсы организовывали. А про железную дорогу – ни слова. Неужели документы КГБ тех времен до сих пор не рассекречены? Что за тайна окружает эту дорогу? А ведь строительство было заметным событием в тех местах и подспорьем для населения, как о том пишет уроженец села Новая Топовка Василий Подставин в своих воспоминаниях «Село, которого нет на карте». Не удивительно, что и историю происхождения села Паницкого, откуда должна была брать начало Миллеровская железная дорога, не удалось до сих пор отыскать.

Но Галина Викторовна не только по долгу службы, как учитель истории, но и из собственного интереса собирает и хранит все, что связано с немецким периодом истории села. Хранит и редкостный документ – фотоальбом животноводческого хозяйства № 595 «Роте Фане». Правда, часть фотографий из альбома забрал Красноармейский районный краеведческий музей, но и те, что остались, представляют интерес. Понятно, что фотосъемка носила официальный характер, и к ней старательно готовились. И ладно. И пусть ради показухи доярки в поле и свинарки на свиноферме одеты в белые халаты. Но не с пристегнутым же выменем коровы в стойлах и упитанные хрюшки – не надувные. Да и лица людей совсем не столь измождены, как у нынешних сельских жителей.

Со времени насильственного выселения отсюда немцев Поволжья в августе 1941 года и до сегодняшних дней – проведения памятных мероприятий, посвященных 70-летию этого события – и местность вокруг, и люди – будто в шрамах от ударов своей истории. Своеобразным памятником тем событиям служит цветник во дворе школы. Бордюром, ограждающим его, служат…рельсы. Уж не с той ли Миллеровской дороги? Только надписи не хватает: «В память строителей дороги в никуда…».

Согласно космическим снимкам и по логике – насыпь дороги должна бы продолжаться за селом, вдоль дороги на Бобровку – станции, ближайшей к Паницкой. А не доходя до Бобровки, она, вроде бы, под прямым углом должна повернуть с южного направления на запад, на Нейденгоф (Новинку). Этим «генеральным курсом» и отправилась экспедиция дальше.

Дождь зарядил, похоже, надолго. И хотя грунтовая дорога еще позволяла ехать, но, однако, промчавшийся мимо КАМАЗ уже мотало на такой дороге, как оперную певицу на ледовом шоу. И это не предвещало легкого пути. Справа вдруг выросла и потянулась вдоль дороги прерывистая насыпь. Трасса? Не трасса? Решил подняться и осмотреться. Сквозь пелену дождя еще хорошо виднелось село Паницкое. Ноги заскользили по мокрому откосу и запутались… в сильно поржавевшей колючей проволоке. Не в новомодной, изготовленной из оцинкованных колючих лепестков, а в той еще, добротной советской проволоке, которую, по Галичу, делали бригады, борющиеся за звание бригад коммунистического труда, для всего социалистического лагеря. Прошлое буквально цеплялось гулаговским атрибутом даже здесь, в начинающейся степи. Значит, правильным путем оказалась дорога «в никуда». Правда, диковатый вопрос пришел в голову: можно ли будет хоть когда-нибудь узнать, как и на каком протяжении огораживали строящуюся трассу?

Насыпь с остатками колючей проволоки оборвалась круто и внезапно. И так же внезапно сквозь сетку дождя появились два аркообразных сооружения, выполненных почти в духе сюрреализма. Мегалитические исполины стояли одиноко в степи, перекрыв небольшую, несоразмерную их размерам ложбину. Один из исполинов был заметно ассиметричен, что, видимо, диктовалось не прихотью неизвестного архитектора, а рельефом. Взобравшись на насыпь перед мегалитами, можно было увидеть вдали и продолжение ее. Мегалиты дали короткую передышку – под их сводами пришлось переждать яростный натиск дождя. Ну, и провести фотосъемку.

Неисповедимы причуды ошибок

Новой наградой стал замечательный водопропускник, открывшийся после того, как на развилке я свернул не на ту, как оказалось, дорогу. Зато оглянулся именно в той точке, откуда это сооружение оказалось хорошо видимым, как, впрочем, и насыпь. Вообще, дороги в Миллеровской степи – сплошь распутья для витязей. Потеря же, в случае ошибочного выбора, всегда одна – насыпь. Временами она хорошо видима, чаще – едва видимая и постоянно прерывающаяся. Вот только что тащил по этой, прости, Господи, дороге за рога свою двухколесную, залепленную глиной телегу, а вот уже и нет ее. Зато есть целых три полевые ветви. Одна – круто влево, почти назад, и довольно накатанная; направо и дальше – в намеченном направлении уходит также соблазнительная дорога; но и прямо есть путь – плохо заметная, но о двух колеях дорога, поднимающаяся на заросшую травой возвышенность, вроде насыпи. Посредине между нею и правой дорогой просматривается что-то вроде пруда. Как тут сделать безошибочный выбор? По каким признакам ориентироваться? Приходится обследовать всю развилку и обмозговывать то, что попадется на глаза.

Под дорогой из пруда в лощину проходили две основательные, цвета серого чугуна трубы – по ним из пруда перетекали-сочились излишки воды (уж не со времен ли проживания здесь немцев? – мелькнула мысль). Значит, подумалось, и трасса должна быть в том же, по правой дороге, направлении. «В том направлении» вдоль пруда уходила сносно укатанная дорога. Двигаясь по ней вдоль заросшего кустарником и обрамленном деревьями дикого берега, я вдруг заметил… пляж. Небольшой, пляжик, похожий на искусственный. Будто кто-то завез машину песка, да и сбросил у самого берега. Словом, поступило приглашение купаться, тем более, что солнце уже жгло немилосердно.

Кроме пляжа пруд привлек и некоторыми интересными особенностями. По существу, это был каскад прудов, отделенных друг от друга плотинами. Так устраиваются обычно рыбоводческие хозяйства. Но тут и местность была интересная. Вся в больших расщелинах – нога войдет – а местами и в провалах, она напоминала местность на Медведицкой гряде. Там такие же особенности сопутствуют разрядам земных молний, бьющих по корням деревьев и выворачивающих их, уже без корней, на землю. И здесь деревья, растущие на плотинах-перемычках между прудами и, порой, стоящие прямо в воде, имели также следы сильных ожогов.

У последнего из прудов маячил столбик с проржавевшей табличкой: «Внимание! Рыбная ловля запрещена. Частная собственность». Вот тебе и необитаемая степь! И здесь – «частная собственность»! Фотографируя этот раритет, я заметил огромный драндулет, двигавшийся по дороге в моем направлении. Поравнявшись со мной, автомобиль, оказавшийся, если мне не изменяет память, иномаркой-внедорожником ситроен цены внушительной, остановился, и в открывшейся двери показался под стать машине хозяин. Он и в самом деле оказался хозяин – и драндулета, и пруда, и земли вокруг него, и тех труб, через которые вытекали избытки воды из пруда. Мы разговорились. Потомок немца, некогда проживавшего здесь, восстановленный в правах, он вернулся на малую родину в Бобровку в не самые легкие 90-е годы. После семилетних мытарств по саратовским чиновничьим кабинетам взял в аренду, а затем и выкупил эту землю с едва заметным ручейком и превратил ручеек в рыбоводческие пруды. Начинал же со сбора бутылок, вырученные деньги расходовал (пьют, похоже, здесь серьезно) на строительство плотин-перемычек. Он-то и поставил табличку-предупреждение. Его появление было связано со мной. «Увидел, что кто-то едет к прудам, подумал – браконьер». А в том, что пруд привлекает рыбаков, я убедился, уже вернувшись домой: на одежде, которую я бросил на берегу, пока купался, обнаружился небольшой рыбацкий крючок.

Слышал ли немец что-то про строившуюся некогда в этих местах железную дорогу? Да, конечно. И знает, что дорога называется Миллеровской – по имени немца, что строил ее (вот какова живучесть легенды!). А в 1937 году, когда арестовали и расстреляли главного инженера, тоже немца, фамилия не запомнилась, то и строить дорогу прекратили. (Это еще одна легенда: в списках арестованных в 1937 году, приведенных в книге А. Германа «Немецкая автономия на Волге», главный инженер Миллеровской дороги не значится).

Если я стремлюсь в Новинку, – объяснил немец, – то я еду не в том направлении: до нее надо добираться через Сплавнуху, около которой и находится последний участок Миллеровской дороги. Потерял же я дорогу на распутье у прудов: надо было брать круто влево, почти назад – такую там делала петлю насыпь. Но – нет худа без добра. И немец объяснил, как выехать к последнему, по его убеждению, участку. Он, оказывается, и не знал, что большие следы строительства дороги сохранились и около Новинки и, вообще, – в Жирновском районе, уже в Волгоградской области. Словом, память перемешала достоверные сведения с легендами и вымыслами. А моя ошибка на распутье помогла, в конечном счете, сориентироваться. Без этого немца я ни весть куда уехал бы, да и «последнего» участка дороги, скорее всего, не обнаружил бы.

(Продолжение следует)

Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=8092011002319&oldnumber=587