Политические репрессии: вчера, сегодня, завтра

Юрий ЧЕРНЫШОВ

30 октября для России – не только траурный день, когда по традиции вспоминают жертв репрессий в период СССР. В этот день люди приходят, конечно, почтить память жертв. Приходят к памятным местам и в Саратове, и во всех городах и весях нашей страны, да и других стран бывшего Советского Союза. К этой памятной дате приурочивают, кроме скорбных мероприятий, и тематические встречи, посвященные осмыслению периода репрессий. Такая встреча, названная «вечером памяти жертв политических репрессий», состоялась 31 октября в областной библиотеке.

На встречу собрались известные саратовские правозащитники, журналисты, общественники: Владимир Горбачев, Александр Никитин, Александр Зуев, Сергей Кононов, Григорий Ахтырко и другие. Вел встречу председатель правозащитного центра «Солидарность» Александр Никитин.

«Политические репрессии: миф или реальность? Политические репрессии и современность. Надо ли переоценивать прошлое? Каким прошлым мы должны гордиться? Почему общество индифферентно к политическим репрессиям? Возможно ли новое издание политических репрессий в России в обозримом будущем?» Таков перечень вопросов, достаточных для любой научной конференции, был предложен участникам встречи.

Сразу следует сказать, что, как и бывает на подобных неформальных встречах, не обошлось без ухода от тематики и переключения на рассказы о собственных впечатлениях, порой – детских переживаниях, семейных воспоминаниях. Тем не менее, вопросы также не остались забытыми.

За время, прошедшее с момента распада СССР, многое переосмыслилось. И то, что в канун перехода к новому общественному строю казалось само собой разумеющимся, перестало казаться, как ни странно, через двадцать лет. Какие репрессии считать политическими и по отношению к кому? К примеру, переселение в августе 1941 года более 400 тысяч немцев Республики Поволжья, включая детей, следует ли относить к «политическим» или это была акция, вызванная страхом и поражениями Красной Армии в первые месяцы войны? Хорошо известно также, что в советский период нередко те, кто организовывал и осуществлял репрессии, сам становился жертвой государственного террора. Наркомы внутренних дел Ягода, Ежов, да и Берия – тому самые наглядные примеры. Вряд ли можно относиться к ним как к невинным жертвам политических репрессий. Более того, можно предположить, что кто-то из людей верующих скажет, что их «Бог покарал за их прегрешения», или, говоря гражданским языком, «за преступления против человечности». С другой стороны, их следует реабилитировать, поскольку обвинения, им инкриминируемые, оказались несостоятельными, а их «добровольные признания» были выбиты пытками. Так, Берия был приговорен к высшей мере наказания и расстрелян за якобы шпионскую деятельность в пользу иностранных государств. Абсурд, но Верховный суд не реабилитировал Берию в силу особого характера совершенных им преступлений.

Словом, напутано в истории политических репрессий предостаточно, как и во всей нашей истории. Потому-то, кажется, не вызвало ни у кого возражений, что репрессивным был в целом политически строй, начиная с 1917 года, и репрессии осуществлялись в целях запугивания всего населения. С этой точки зрения все репрессии были политикой государства и потому – «политическими». А уж как они обосновывались – борьбой с «врагами народа» («политические репрессии»), раскрытием «шайки вредителей» («Дело врачей»), разоблачением «шпионов и диверсантов в рядах Красной Армии» (несть числа примерам) – вторично.

С этой точки зрения говорить о том, «надо ли переоценивать (понимая – переосмысливать) прошлое и каким прошлым надо гордиться?», не имеет особого смысла. Прошлое надо осмысливать, причем постоянно, а «гордиться или нет» – дело каждого, и любые императивы в этом отношении абсурдны.

Достаточно внимания было уделено вопросу об «индифферентном отношении общества к политическим репрессиям и возможности нового издания «политических» (условно говоря) репрессий в России в будущем?».

Строго говоря, особой индифферентности в обществе не наблюдаются. Отсутствует экспрессивность, заметная в первые годы после раскрытия и публикации документов о репрессиях режима против населения. А практически у всех участников встречи оказались родственники, так или иначе пострадавшие от репрессий или репрессивных действий властей, начиная от раскулачивания с последующим голодом и голодными смертями и кончая ложными обвинениями и расстрелами.

Но ослабление экспрессий естественно и понятно. Невозможно постоянно находиться в состоянии переживаний, боли, поднимающейся ненависти к бесчеловечности. Психика не выдерживает, и сознание переключается на злободневные события.

Но и будущее России не безоблачно. И если невозможно полностью повторения репрессивного прошлого, то общество вполне готово к терпеливому восприятию мер, которые внешне не являются репрессивными, но могут служить их предтечей. Пресловутый закон о борьбе с экстремизмом уже сейчас используется зачастую не для борьбы с настоящими террористами или экстремистами, а с политическими противниками власти. И население, по мнению участников, просто не готово оказывать серьезного сопротивления сползанию в авторитаризм.

На этой, достаточно пессимистической ноте, сошлись участники встречи.

Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=2112011231211&oldnumber=595