|
| К свежему номеру |
Роскошь Общения Балерина из рода Борелей
Записала Светлана ТЕНЕТКО 23 октября в одном из залов Областного краеведческого музея прошла не совсем обычная встреча - с прима-балериной Саратовского театра оперы и балета, блиставшей на его подмостках в 60-х годах прошлого столетия, Людмилой Ивановной Борель. Какое отношение имеет балерина к музею краеведения? Подобная встреча была бы более логичной в театре, если бы не одно но… Людмила Ивановна – одна из рода Борелей, известной семьи саратовских мукомолов. По словам гостьи, в Саратове она, как говорится, «инкогнито». С супругом, оперным режиссером В.Я. Левиновским, они приехали в Саратов и для того, чтобы побывать на могилах родных, и для того, чтобы встретиться с саратовскими музейщиками, которым решили передать некоторые материалы.
Небольшой музейный зал, в котором и проходила встреча, был заполнен в основном дамами глубоко бальзаковского возраста (дамы опять оказались более легкими на подъем).
Людмила Ивановна с легким, едва уловимым акцентом, который появляется у людей, живущих много лет на Западе, начала свой рассказ. Нисколько не смущаясь и не кокетничая, назвала свой возраст и сорвала у присутствующих бурные овации. Честно говоря, аплодировать было чему. Не многим из саратовчанок удается сохранить в таком возрасте подобную стать. Балетное прошлое, конечно, сказывается, хотя почему прошлое?
О первых шагах в профессию
Я не была в Саратове более 10 лет, последний раз приезжала в год юбилея Саратовской губернии, когда меня пригласили на празднование. Сейчас я живу в Америке, так сложилась моя судьба. Я очень не хотела ехать в Америку почему-то, даже не могла себе этого объяснить. Но сын решил уехать, он у меня один, и муж тоже решил… И вот так получилось, что я оказалась в Америке, где мы уже живем 20 лет.
Я привыкла, полюбила Америку. Нашла себя там тоже, преподаю еще до сих пор, хотя мне 84 года. Вы уже знаете, что я балерина, 20 лет я проработала в Саратовском театре оперы и балета имени Чернышевского, так он назывался тогда. До этого я шесть лет занималась в студии, поступила в драматическое училище имени Слонова на хореографическое отделение. Но началась война, и наше отделение закрыли бы, если бы не театр имени Чернышевского, который уже нуждался в нас – и маленьких, и постарше. И нас взяли в театр, где нашим педагогом был Валентин Тимофеевич Адашевский, который был премьером, балетмейстером.
В училище была педагог Анна Алексеевна Вертягина; она совершенно случайно попала в Саратов, но это тоже очень долго рассказывать. Она закончила Мариинское хореографическое училище, была хорошей солисткой, но волей судьбы попала в Саратов. У нее я занималась в кружке. Я не любила балет и, можно сказать, совершенно случайно попала в балет – подружки пошли, и я упросила маму отдать меня в балет. Вот там оказалась Анна Алексеевна, которая через много лет, когда уже жила в Риге и я была у нее в гостях, мне сказала: «Ты же была моя любимая ученица». А я ее так любила и даже боялась и очень благодарна ей за то, что школу я сохранила.
В хореографическое училище меня приняли, как говорят, «по блату». Анна Алексеевна сказала, что очень хорошая девочка, и меня взяли без экзаменов. Я пришла в декабре месяце и если бы проходила (как положено) медицинскую комиссию, то меня вряд ли приняли бы по медицинским показаниям. После моего зачисления мама одной девочки, которая не прошла в училище, написала директору письмо, в котором говорилось: «Моя дочь пролетарского происхождения, но ее не взяли, а вот дочку буржуев взяли». Директор вызвала Анну Алексеевну и попросила объяснить ситуацию. На что мой педагог ответила: «Если мы будем создавать советский балет по биографии, у нас не будет советского балета». Директор сказала, что считает так же. Я об этом не знала до нашей встречи в Риге.
Училище я заканчивала одновременно со школой и собиралась поступать на математический факультет Саратовского университета, но мама была больна, брат поступал в институт, я решила, что год поработаю, чтобы помочь семье, а потом буду учиться дальше. Поработала год, и начались проблемы с ногами. Врачи мне сказали, что через год, возможно, я даже ходить не смогу, не то, что танцевать. Тогда я решила, что, может, врачи ошибаются, и стала заниматься… Вот так двадцать лет я протанцевала, и каждый раз, встречая профессоров, которые давали мне столь неутешительный прогноз, возникало желание пригласить на спектакль, но в то же время и какая-то боязнь: а вдруг что-то случится именно на этом спектакле. Как ни странно, «Жизель», в которой я «выворачивала» себя наизнанку, была одной из любимых моих партий. Я любила и «Лебединое», и «Спящую», и «Девушку и смерть», и «Большой вальс»…
То, что я сейчас преподаю своим ученикам, – ленинградская школа, как ее называют – «вагановская». За это я благодарна Анне Алексеевне Вертягиной. Я ее считала своей второй мамой. Когда я окончила училище, нас всех взяли в штат театра, в балетную труппу, как это называлось. Я прошла весь путь от артисточки кордебалета (хотя выпускали солисткой, но тогда не было ставок, я это помню, это было очень тяжелое время, была война), и вот мне дали ставку солистки балета. Я все понимала, когда некоторые балерины были вынуждены уйти «на пенсию» (хотя тогда даже и пенсии не было). Дело в том, что наша профессия – это профессия только молодости. Двадцать лет в балете и, независимо от стажа, нам дают пенсию. Я проработала тридцать, не все время в Саратове, последние 10 лет я за мужем-«декабристом» уехала в Сибирь, где ему предложили руководить Магаданским театром. Потом меня очень многие спрашивали: «Ты в Магадане? Может быть, тебя за что-нибудь… туда…». И все же я благодарна судьбе, что все так случилось.
О семье
Как вы знаете я – Борель. Тема семьи для меня немножко тяжелая. Первые годы моего детства она была запретной. Вы понимаете: в войну я – немка и дочь врага народа. Хотя со стороны я этого никогда не слышала, но почему-то очень переживала и доказывала, что я хорошая.
Вот что я немножко помню. Дедушка – Иван Эммануилович Борель – один из четырех братьев, известных мукомолов; наверное, вы знаете борельские мельницы. Мой папа был одним из шести сыновей. Мама у него была очень строгая, а папа был подвижным и шаловливым ребенком и его, конечно, часто наказывали. Его запирали в ванную, где лежало какое-то белье, и он в этих простынях плакал и молился: «Боженька, пошли мне настоящих родителей». Его так часто наказывали, что он считал, что это не родные родители. По натуре он был «демократ» и, несмотря на то, что было множество двоюродных братьев и сестер, он больше дружил с сыновьями кучера, управляющего и садовника и все лето проводил в семье управляющего.
Папа не смог получить высшего образования – тогда Борелей не принимали никуда. Но он окончил высшие коммерческие курсы и получил профессию бухгалтера. Несколько человек из выпуска послали в село Золотое Саратовской области. Это родина моей мамы, и я родилась в селе Золотом. Мама моя, как рассказывали, была самой красивой девушкой, отбоя от женихов не было, но всем она отказывала. И родители сказали, что следующий, кто сделает предложение, станет мужем. И вот приехал папа, и они влюбились друг в друга. Мама рассказывала, что свадьба и венчание были очень красивыми. «Ради этого одного дня стоило жить», – говорила она. Конечно, в это время уже у семьи не было ничего и жить молодым было негде, их пригласила сестра в Уральск, помогли устроиться папе на работу. Мама ждала ребенка, но, к сожалению, первая девочка умерла совсем маленькой, потом родилась я, а через год мой брат Артур.
Я застала в живых бабушку, она жила с нами, почему-то дедушке не разрешили приехать к нам, он вынужден был уехать в Симбирск. Я – шестилетняя девочка, бабушка читала мне книжку, и у нее случился инсульт.
Тогда папу первый раз арестовали на три месяца, потом на полгода, а потом его арестовали и уже сослали в Горьковскую область, станция Сухобезводная, там он и умер. Если бы не война, он бы выжил. Но когда началась война, всех заключенных «нерусской» национальности отправили на лесоповал. Папа работал бухгалтером при главном управлении лагеря, а потом при главной лагерной больнице. Первый раз мама ездила к нему одна, и начальник лагеря сказал: «Таисия Павловна, Вы пишите, у Ивана Ивановича документы чистые…». Второй раз разрешили нам приехать, папа был расконвоирован. Мама приехала с нами двумя, я помню, мне было девять лет (это последние воспоминания о папе), в лагере к нам очень хорошо отнеслись заключенные, даже испекли пирог, помню, собирали землянику… Мы привезли варенье оттуда, они сами его как-то сварили… И последнее, что помню – с работы идут заключенные в колонну по четыре человека. Папа говорил: «Лес рубят, щепки летят», среди бородатых, одетых в арестантскую робу заключенных были и главный архитектор Москвы, и известный художник, и известный писатель…
Папа до женитьбы три года служил в Красной Армии. И когда к бабушке приходили ее подружки и пытались говорить с ним по-немецки, он говорил: «Простите, но вы же знаете, что я не говорю по-немецки». Он почему-то не любил немецкий язык и в школе (он хорошо учился в гимназии), но по немецкому у него часто бывали двойки. Когда его мама, моя бабушка, говорила: «Ну вот, ваша власть». Он отвечал: «Нет, мамочка, это наша власть». Такой был папа, и такими он воспитал нас с братом. И то, что в детстве к нему строго относились, видимо, сильно врезалось в память, и нас с братом он пальцем не тронул. Мы, конечно, мало с ним общались, мама у нас была строгая, а папа баловал нас.
Об Америке и американском балете
Должна сказать, что Саратов преобразился, и я этому очень радуюсь. Столько новых, красивых домов, дороги… десять лет назад, помню, как мы преодолевали эти ямы, а теперь кругом асфальтированные улицы, я просто очень рада за саратовцев.
Когда мы ездили по городу, обратила внимание, что у вас все вывески почему-то на английском. Мы живем в Нью-Йорке, в районе Бруклин – это русский район. А на Брайтоне, прибрежной улице вдоль океана все вывески по-русски «Аптека», «Хлеб», «Гастроном». Мы настолько привыкли к этому. У нас соседи русские, друзья русские…
Я уже говорила, что очень не хотела уезжать в Америку, но вот сошла с самолета, встречает сын… Я как-то немножко успокоилась, а дальше, я вам скажу откровенно, – я полюбила Америку.
Я стала преподавать совершенно случайно. Муж на курсах английского языка познакомился с мамой девочки, которая училась в хореографическом училище в Нью-Йорке, очень известном в Америке. Так вот, они ценят русскую школу, «вагановский» метод очень ценится. Американская балетная школа отличается от русской. У нас в России (когда я приехала) балет считался «душой исполненный полет», сейчас за 20 лет все, конечно, очень изменилось. Тогда технически (хотя все эти вещи и делала) я смотрела и думала, как все это делается. Это даже не художественная гимнастика, это гимнастика.
В Америке, можно сказать, «царствует» Баланчин. Так получилось, исторически сложилось: когда он уезжал, у нас была эпоха драмбалета. И Баланчин в противовес этому решил создать новый балет, в Америке так и говорят: балет Баланчина, театр Баланчина. И первое время это, конечно, был прогресс. Многие его балеты вошли в историю, он создал американский балет. Но потом сам зашел в тупик: когда симфоническая музыка раскрывает движениями классического танца, но где-то есть предел – не хватает «душой исполненного полета». И он стал ставить балеты с содержанием…
Русская школа ценится в Америке, и в училище не хватало педагогов. Когда я приехала, мы познакомились с одной из преподавателей, ей в то время было 82 года и мне казалось, что это… очень немолодая дама. Так вот, она из Киева, и когда-то на гастролях танцевала в театре имени Чернышевского в Саратове. Но постепенно старые педагоги ушли, и остались последователи Баланчина, что сказывалось на американской балетной школе, которая стала не прогрессировать, а наоборот.
У меня были очень хорошие ученицы из русских девочек, но, к сожалению, ни одна из них балериной не стала. Там все очень сложно. Компании частные, попасть в Метрополитен – это очень сложно. Приходится уезжать в другой город, чтобы начать балетную карьеру…
Я до сих пор преподаю. Моим ученицам за пятьдесят, мы называем это «мы ищем талию». Они едут на занятия на автобусе два часа, оплачивают аренду помещения… Многие женщины в Америке, которым уже за.., хотят хорошо выглядеть, а мне это нужно, чтобы поддерживать себя в форме, не могу пока дома сидеть.
Весь номер на одной странице
|
Кто-то с трёх раз отгадает, что это за «мужик в пинджаке» запечатлён на этом снимке? Мало того, он запечатлён ещё и в бронзе, и стоит на Набережной Космонавтов, где космонавтами и не пахнет». 
26 марта 1989 года состоялись выборы народных депутатов Союза ССР, первые выборы высшего органа власти Советского Союза, на которых избирателям впервые предоставлялся выбор между несколькими кандидатами в депутаты. Впервые в Союзе ССР происходило публичное обсуждение различных предвыборных программ (в том числе и на теледебатах). 
Друзья, главный вопрос: как же так получилось? Почему Путин и олигархический режим в очередной раз победили в России. Кто-то скажет: нарушения, грязная политика. Безусловно, всё это важно и имеет место быть, но только лишь этим ограничиваться неправильно и не позволит нам увидеть ситуацию объективно. 
Движение «Голос» практически ежегодно фиксировало ухудшение ситуации с правами избирателей. К сожалению, именно президентские выборы все последние 24 года демонстрировали своего рода антистандарт проведения избирательных кампаний. Но никогда еще мы не видели президентской кампании, которая настолько не соответствовала бы конституционным стандартам. 
28 февраля, в Саратове у памятника Вавилову общественник Андрей Калашников провел одиночный пикет против введения цензуры в России. На пикете присутствовала корреспондент ИА «Свободные новости». 
18 января 2024 года в музее К.А. Федина прошел вечер памяти Алексея Слаповского (1957 – 2023). На вечере собрались друзья, коллеги, близкие люди, читатели и почитатели его таланта. 
Политик Екатерина Дунцова, которой ЦИК отказала в регистрации в качестве кандидата в президенты, представила в Саратове партию «Рассвет», созданием которой занимается её команда. 16 февраля на встречу с ней в деловом центре «Спутник» пришли порядка 60 человек. 
18 февраля в сквере на улице Грибова, одном из гайд-парков Саратова, состоялся митинг за перенос площадки строительства будущего Столыпинского индустриального парка. 
