|
| К свежему номеру |
Сергей Любимов: «Я уверен, что на меня был заказ как на журналиста»
 Беседовал Александр СВЕШНИКОВ Как уже сообщалось, 17 ноября Волжский районный суд Саратова вынес приговор по уголовному делу о произошедшем 9 февраля 2005 года разбойном нападении на корреспондента газеты «Богатей» Сергея Любимова. Максим Синопальников, 23 лет, и Сергей Куяниченко, 27 лет, которым вменялись еще и кражи, получили по 9,5 года лишения свободы, из них по эпизоду, связанному с нападением на журналиста, по 8,5 года. – Сергей Борисович, лично у меня с самого начала не было и тени сомнения, что нападение на вас прямо и непосредственно связано с вашей профессиональной деятельностью. Но понятно, что следствие было обязано отработать все версии. Что это были за версии и к какой из них в конце концов следствие склонилось?
– Я не уверен, что есть смысл говорить о версиях, потому что в ходе расследования были отработаны несколько экзотических версий, которые неизвестно откуда взялись. Были опрошены три преступных авторитета, о существовании двоих из них я даже не знал. Третьего -Якоря - я не только знал, но и писал про него. Кроме этого, были опрошены два бизнесмена, о которых я тоже писал.
Я думаю, что следователи всерьез не рассчитывали, что эти люди сознаются, что они заказывали нападение на меня. Тем не менее из материалов уголовного дела со всей очевидностью следует версия заказного характера. А именно: по ногам было нанесено 18 ударов. Правда, в материалах дела есть только 11 ударов, но это не соответствует действительности. Было отказано в проведении дополнительной медэкспертизы, потому что-де тяжесть установлена, и если количество ударов больше, то на тяжесть содеянного преступления это не влияет. Это действительно так, но большее количество ударов говорит о большей продолжительности нападения и характеризует его определенным образом. То есть люди, у которых нашлось время нанести 18 ударов трубой, не считая удары по голове, могли бы найти время, чтобы пошарить по карманам, если бы у них был корыстный мотив. Совершенно очевидно, что корыстного мотива у них не было, потому что времени у них было предостаточно и никаких причин, чтобы свернуть свои действия, у них не было.
– То есть никто не мешал им обыскать ваши карманы и так далее?
– Именно так. Хотя они говорят, что по Радищева проехала машина, и они якобы испугались. Но ведь понятно, что, если люди хотят нажиться таким образом, они не будут наносить столько ударов человеку, который не оказывает сопротивления. В материалах уголовного дела нет ничего, что говорило бы о том, что у них самих имеются синяки или иные следы сопротивления. И они сами об этом не говорят. То есть они били не для того, чтобы подавить мое сопротивление.
И еще кое-что к вопросу о квалификации следствия. По официальной версии, одного из нападавших опознал по фотороботу участковый. Когда он давал показания в суде, у меня было такое впечатление, что он и себя в зеркале опознать бы не мог. На самом деле через несколько дней я в больнице сказал, что до нападения у меня была встреча с человеком, который, как я думаю, был организатором. Этого человека задержали, и он сдал нападавших. Видимо, это было условием его уклонения от ответственности, а может быть, кто-то заплатил. Так случилось, что один из нападавших, которого я ранее не знал, живет в одном подъезде с организатором и тоже наркоман.
Это единственная более или менее разумная версия. Но она следствием не отрабатывалась.
– А на основании чьих показаний составлялся робот одного из нападавших, по которому его якобы опознал участковый?
– На основании показаний соседки по дому, которая видела его за полчаса до нападения. Как у нас составляются фотороботы – известно. Тем более что потом соседка опознала его неуверенно. То есть фоторобот был составлен очень приблизительно. Видели нападавших за полчаса двое – эта женщина и еще один свидетель. То есть это говорит о том, что если принять версию нападения с целью ограбления, то можно было не ждать так долго меня и не светиться во дворе, а напасть на какую-нибудь прилично одетую женщину. Да еще ничего не взяли.
– Можно ли сказать, что с самого начала следствием отрабатывались версии нападения в связи с вашей профессиональной деятельностью? Или были другие версии?
– Я думаю, что такая версия отрабатывалась, но только до тех пор, пока заказчики не почувствовали, что их могут вычислить. И тогда они предприняли какие-то меры, чтобы эту версию свернули.
– И после этого следствие ушло в чистое ограбление?
– Именно так. В разбойное нападение.
– И когда это случилось?
– Когда задержали нападавших. В это время и пошла работа со стороны заказчика, чтобы направить следствие по этому пути.
– Каким образом заказчики могут повлиять на изменение хода следствия?
– Используя связи или еще чем-то.
– Итак, следствие стало заниматься разбойным нападением с целью ограбления. А как чувствовало себя следствие, если объективные данные говорят, что у вас ничего не взяли?
– У меня такое ощущение, что я наталкиваюсь на какую-то стену. Я вижу черное, а мне говорят – белое. Например, я прошу провести дополнительную медэкспертизу для установления точного числа ударов. Мне отказывают по тем мотивам, о которых я говорил выше. Но ведь я не это имею в виду, а то, что количество ударов говорит о характере нападения. То есть я прошу об одном, а мне говорят другое.
– Нападавшие признали свою вину?
– Сначала признали, а потом отказались. Объясняли это тем, что их били, то есть принуждали сознаться. Но после проведения следственного эксперимента психологи и психиатры указали на то, что подследственные вели себя спокойно, давления на них никакого нет. В ходе следственного эксперимента оба нападавшие, приведенные сначала в другой конец двора, указали на одно и то же место совершения преступления, которое совпадает с тем, что я указал на схеме. Их рассказы разнились только в том, кто держал в руке трубу и сколько ударов было нанесено. Таким образом, исходя из объективных материалов, их вина доказана полностью.
– Вы опознали нападавших?
– Одного (который бил по ногам) - по лицу, другого - по фигуре.
– Что они за люди?
– Один является потребителем лекарственных препаратов, то есть по сути наркоманом, и живет с организатором нападения в одном подъезде. Он устроился на работу за неделю до его задержания, и в это же время у него родился сын. Второй родом из Краснокутского района, проживал с сожительницей, не работал. Имеет двоих детей. На момент задержания он был под следствием за кражу из гаража и находился под подпиской о невыезде. Первому инкриминировали эпизод с кражей уже в марте. Был еще на нем эпизод с мошенничеством, но подозрения с него были сняты прокуратурой за недоказанностью.
– Получается так, что организатор был посредником между заказчиком и исполнителями. А как следствие отреагировало на ваше предположение, что вот этот человек был организатором нападения?
– Первыми, кому я сообщил об этом, были оперативники, которые задержали подозреваемых в нападении. На каком этапе они передали эту информацию следователю, я не знаю. Но иного объяснения их задержания у меня нет. А вот официальная версия следствия о «задержании по фотороботу» не выдерживает никакой критики.
– Получается, что следствие приложило определенные усилия, чтобы уйти от версии, связанной с заказом, хотя, по логике событий, если есть организатор такого нападения, то должен быть и заказчик, с которым организатор связан. И все же, если вам известно, была ли попытка следствия выйти на заказчика?
– В тот момент, когда стало понятно, что заказчик может быть разоблачен, он каким-то образом связался со следствием и решил для себя эту проблему.
– Сергей Борисович, почему вы полагаете, что нападение на вас связано, скорее всего, с вашими публикациями о саратовских представителях бизнеса, за которыми тянется криминальный след? Вы ведь и раньше неоднократно писали на эту тему.
– Ранее я много писал статьи ретроспективного характера, некоторых героев публикаций уже нет на свете. Потом я стал писать о том, что происходит сейчас. Эти-то статьи и вызвали раздражение у тех, о ком я писал. Например, я писал об убийстве Булгакова, по которому, я уверен, суд принял неверное решение, и пострадал невиновный. Разумеется, это не понравилось тем, кого устраивало такое решение суда. То же самое по другим описанным мной сюжетам.
– Можно ли сказать, что непосредственным поводом для нападения на вас послужила ваша статья, опубликованная 27 января?
– Пожалуй, да.
– Рассматривало ли следствие, в рамках версии о заказном нападении, возможность угрозы для вас со стороны героев ваших публикациях об «оборотнях в погонах»? И как вы сами оцениваете такую вероятность?
– Было предположение следствия, что организаторами были бывшие сотрудники ФСБ, но это якобы не было связано с их бывшей деятельностью. В принципе я не исключаю, что сотрудники правоохранительных органов могут быть и организаторами нападения, и исполнителями. Да и организатор нападения на меня – мой бывший коллега по работе в милиции. Но он и раньше замечался в связях с криминалом и был ближе к нему, чем к правоохранительным органам. То есть не похоже, что заказчиков надо искать в правоохранительных органах.
– С другой стороны, следствие, располагая вашими публикациями за последние год-полтора, не могло не обратить внимание, как много вы уделили внимания тому, что творится в правоохранительных органах. Были ли попытки связать заказной характер нападения с угрозой именно из этой среды?
– Нет, таких попыток не было. Но было много попыток с помощью свидетельских показаний дискредитировать меня. Но когда я делал заявления с просьбой провести специальное расследование по этим показаниям, все прекращалось. Происходило это на этапе расследования, после задержания организатора нападения. Я предполагаю, что это была реакция заказчика.
– После того, как я увидел полное нежелание следствия расследовать заказной характер нападения, я решил, что самое главное – добиться осуждения нападавших. Я понял, что большего в Саратове я не добьюсь. Конечно, я подавал ходатайства о направлении дела на доследование, но для меня это уже не было целью.
Тогда я и принял решение, что дальше я буду действовать через международные фонды по защите гласности. Мне известны случаи, когда эти фонды оглашали подобные факты на международных переговорах, вызывая тем самым раздражение правительства РФ. За этим может последовать команда в тот регион, где этот факт имел место, для принятия мер. То есть я буду добиваться возбуждения нового уголовного дела с целью привлечения к ответственности иных лиц, причастных к этому преступлению. Мне представляется, что такой несколько неформальный способ информирования международных правозащитных фондов о нарушении в России свободы слова может быть наиболее эффективным. А искать правды в ГУВД и прокуратуре после всего того, что произошло, у меня нет желания.
– В саратовской журналистике последних 10-15 лет было много случаев нападения на журналистов (хотя, по моему мнению, подавляющее их большинство не связано с профессиональной деятельностью). Однако и те, что достаточно определенно можно отнести к такого рода инцидентам, так и не были доведены до логического конца. Как вы полагаете, почему ваш случай смог завершиться если не полностью, то хотя бы судебным приговором в отношении непосредственных исполнителей заказа?
– Я полагаю, что это произошло только по причине небрежности в организации нападения, из-за небрежности заказчиков.
– Была ли у вас надежда, что следствие приложит все усилия, чтобы найти заказчиков?
– До какого-то момента такая надежда была. Она питалась, во-первых, тем, что преступление было на контроле в областной прокуратуре. Во-вторых, для расследования были привлечены большие силы, потому что обычно разбойные нападения не расследуются с такой тщательностью. Конечно, это заслуга высших чинов правоохранительных органов. Но вопрос об уводе от ответственности решается на среднем уровне – уровне начальников отделов. А высшие чины удовлетворились итогом, потому что преступление раскрыто. И все довольны.
– Сейчас идет проверка по тем интервью, которые вы дали прессе. Какова, по вашему мнению, судьба этой проверки?
– Я уверен, что она закончится ничем. Руководство полагает, что преступление раскрыто. А те, кто проводит проверку, пытаются меня убедить, что черное это белое. Что я могу противопоставить корпоративной солидарности сотрудников милиции? Только логику, потому что выводы следствия противоречат здравому смыслу. Если мои доводы не воспринимаются, тогда нужно идти другим путем. Что я и собираюсь делать.
Весь номер на одной странице
|
Кто-то с трёх раз отгадает, что это за «мужик в пинджаке» запечатлён на этом снимке? Мало того, он запечатлён ещё и в бронзе, и стоит на Набережной Космонавтов, где космонавтами и не пахнет». 
26 марта 1989 года состоялись выборы народных депутатов Союза ССР, первые выборы высшего органа власти Советского Союза, на которых избирателям впервые предоставлялся выбор между несколькими кандидатами в депутаты. Впервые в Союзе ССР происходило публичное обсуждение различных предвыборных программ (в том числе и на теледебатах). 
Друзья, главный вопрос: как же так получилось? Почему Путин и олигархический режим в очередной раз победили в России. Кто-то скажет: нарушения, грязная политика. Безусловно, всё это важно и имеет место быть, но только лишь этим ограничиваться неправильно и не позволит нам увидеть ситуацию объективно. 
Движение «Голос» практически ежегодно фиксировало ухудшение ситуации с правами избирателей. К сожалению, именно президентские выборы все последние 24 года демонстрировали своего рода антистандарт проведения избирательных кампаний. Но никогда еще мы не видели президентской кампании, которая настолько не соответствовала бы конституционным стандартам. 
28 февраля, в Саратове у памятника Вавилову общественник Андрей Калашников провел одиночный пикет против введения цензуры в России. На пикете присутствовала корреспондент ИА «Свободные новости». 
18 января 2024 года в музее К.А. Федина прошел вечер памяти Алексея Слаповского (1957 – 2023). На вечере собрались друзья, коллеги, близкие люди, читатели и почитатели его таланта. 
Политик Екатерина Дунцова, которой ЦИК отказала в регистрации в качестве кандидата в президенты, представила в Саратове партию «Рассвет», созданием которой занимается её команда. 16 февраля на встречу с ней в деловом центре «Спутник» пришли порядка 60 человек. 
18 февраля в сквере на улице Грибова, одном из гайд-парков Саратова, состоялся митинг за перенос площадки строительства будущего Столыпинского индустриального парка. 
